Малиновый свет, льющийся из треснувшей плоти планеты, разорвал вечную тьму океанских глубин. Огромная долина, по которой бежала трещина, осветилась, и если бы человеческий глаз мог видеть открывшуюся картину, то удивлению свидетелей не было бы предела.

На каменном плоскогорье, образуя правильный квадрат, стояли десятки пирамидальных сооружений. Стройность и геометрическая правильность фигуры не оставляла и доли сомнений в том, что пирамиды – не природные образования и возникли здесь не случайно. Но если бы кто-то и усомнился в искусственном происхождении всего комплекса сооружений, при взгляде на гигантское строение, возвышавшееся в центре, сомнения рассеялись бы наверняка.

Если малые пирамиды, образовывавшие квадрат со стороной в несколько километров, можно было сравнить с пирамидой Хеопса, то центральное строение превосходило ее как минимум раза в три и возвышалось над своими «спутниками», как Голиаф над когортой Давидов. По мере того, как трещина в плато распахивала свою малиново-алую пасть все больше и больше, приближаясь к гигантскому ансамблю из каменных великанов, становились видны и мелкие, вернее, сравнительно мелкие детали. Из-под осадочных наслоений, которые вздымало вверх кипением воды, показались участки исполинской стены, некогда охватывавшей весь комплекс строений.

Раскаленным мерцающим лезвием разлом вскрыл циклопическое сооружение, как нож – консервную банку. Едва показавшись из небытия, стена, составленная из многотонных блоков, разлетелась вдребезги, обрушиваясь в горячую бездну фрагментами. Края трещины стремительно расходились, пирамиды зашевелились, словно живые.

Их стройное геометрическое расположение нарушилось – ряды сместились, наползая друг на друга. Они валились, словно были возведены не из камня, скрепленного сверхпрочным раствором, а из пластиковых кубиков, которые капризный ребенок может разбросать одним ударом ноги. Центральная пирамида все еще стояла. Океанское дно под ней качалось, но само строение сохраняло форму, хотя на плоскостях уже появились ступени и трещины.

Разлом подошел вплотную к ее стенам и вгрызся раскаленными зубами в огромное каменное тело. Средняя часть гигантского сооружения зависла над огненной пустотой, все шире и шире разевавшей пасть. Стены пирамиды начали осыпаться, стройный граненый силуэт оплыл, ребра сломались. Еще несколько минут все балансировало на грани обрушения, затем сила, сокрушившая морское дно на многие десятки километров вокруг, наконец-то взяла верх над тем, что строилось для вечности.

Устав сопротивляться, грандиозное сооружение ухнуло вниз, в разверстую бездну, пузырившуюся малиновой магмой. Вихри кипящей воды рванулись вверх, уничтожая все живое на своем пути. Вода, хлынувшая в провал, увлекала за собой верхние слои, а вместе с ними и обитателей океана. Стремительные потоки тащили рыбу, черепах, медуз, дельфинов и планктон вниз, а навстречу им, из глубины, вверх летели струи нагретой до температуры кипения воды. Все, что попадало в поток кипятка, мгновенно сваривалось – весь океан над местом катастрофы превращался в марсельский суп.

Когда остатки пирамид и стены окончательно исчезли в вихре пузырей, взвеси и пара, со дна провала вдруг полыхнуло огнем. Но не мрачным пурпуром разогретой до тысяч градусов вулканической магмы, а невероятно ярким, почти что голубого цвета сиянием, мгновенно наполнившем толщу воды от дна до самой поверхности. Вспышка была холодной (в противном случае, наверное, от такой интенсивности светового потока вскипел бы весь мировой океан). Казалось, ничего более яркого в мире и быть не может, но, как оказалось – может. Свет пульсировал – нарастал, ослабевал и снова набирал силу. Безжалостные жернова наползающих друг на друга чудовищных, совершенно недоступных для осмысления масс камня пережевывали останки циклопического сооружения. Но вот края провала вздыбились, завернулись наружу и вдруг стремительно пошли на сближение, выталкивая прочь воду, пар, черную, еще дышащую жаром пену остывающей магмы. В тот момент, когда трещина сомкнулась, свет, который до того казался нестерпимо ярким, полыхнул с утроенной силой. Океан на сотни миль вокруг озарился голубым, переходящим в белое неестественным сиянием. Озарились воды, волны, тучи, нависшие над белыми пенными гребнями. Потоки света пронзили и океанскую толщу, и напоенный влагой штормовой воздух: молнии растворились в этом сиянии бесследно.