После оверджампа Ботаника Кира, у которой тогда было меньше тридцати прыжков, хотела уйти, но не ушла. Если бы кто-то спросил ее почему – не ответила бы. Не потому, что хотела сохранить мотивы в тайне, а потому, что действительно не знала. Не знала – и все.

За штабным дисплеем стоял Кирсанов.

Его лысый шишковатый череп бросался в глаза прямо от дверей – бледный шар, покрытый впадинами и буграми. Походило на то, что начальника службы матобеспечения покусал рой диких пчел. Алексей Гаврилович живых пчел не видел лет десять, а то и больше. Он никуда из Сантауна не выезжал, причем не только из соображений безопасности и секретности, но и потому, что искренне считал, что ему вне стен Базы делать нечего. Шишки, превращающие голову хозяина в некое подобие дуриана, расположились на его черепе от рождения. Врачи говорили, что у Алексея Гавриловича случилось редкое генетическое отклонение, и волосы его теперь росли не наружу, как у всех людей, а вовнутрь – под кожу. Выглядело это все не особенно аппетитно, Кирсанова в компаниях не привечали, судачили о его уродстве. Особенно отчаянные или неосведомленные о взрывном характере Алексея Гавриловича пытались похихикать за его спиной. Говорили, что несколько таких вот смельчаков о своей несдержанности пожалели, и сильно, но, возможно, рассказы о мстительности начальника службы матобеспечения оказались обычной выдумкой, легендой, призванной наводить страх на окружающих. В результате, задавать вопросы дураков не нашлось. Интересующиеся умолкли.

Сам Кирсанов свою своеобразную внешность не комментировал никак – нужным не считал. Единственное мнение, на которое Алексей полагался абсолютно, было собственное. Мнения остальных он не всегда слушал, и еще реже – учитывал.

Когда-то, на заре джампа, Кирсанов пару раз прыгнул, но потом был отстранен от оперативной работы и приказом начальника штаба переведен на матобеспечение – Базе понадобились его способности аналитика и умение ладить с научниками. Джампером он оказался слабеньким, не лишенным сантиментов, что никогда и никем в серьезных конторах не одобрялось.

Глаза у него действительно были добрыми – тут Кира не возражала, но назвать Алексея Гавриловича человеком сентиментальным мог только тот, кто никогда не сталкивался с ним в реальной жизни.

Именно Кирсанов, получив от математиков вероятностную модель, давал джамперам рекомендации по проведению боевых акций, указывая на возможные точки дестроя и людей, уничтожение которых могло привести к изменению в структуре Параллели-2. Хорошая работка для добряка, не так ли?

Увидев Киру, Кирсанов призывно махнул рукой.

– Здравствуй, Кирочка, здравствуй!

Темные глаза под рыжими бровями смотрели холодно, но рот начальника матобеспечения был растянут в улыбке.

Он провел ладонью по макушке, словно приглаживая несуществующие волосы.

– Присаживайся! Прости, что испоганил выходные.

Как всякий хороший оперативник, Кира была немножко эмпатом – Алексей казался напряжен, не зол, но очень собран, сосредоточен. Значит, времени реально мало. Кирсанов редко бьет в колокола, не имея на то веских причин.

– Все в порядке, – повторила Кира уже в сотый раз за день. – Еще кого-то ждем или я могу одеваться?

– Ждем, но попозже, – ответил Кирсанов. – Минут этак через десять. На кольцевой с запада заносы, разгребают… Садись, Кира Олеговна, и выдохни. Точка входа через, – он поглядел на часы, – сорок четыре минуты. Так что время есть. Одна ты сегодня не пойдешь. Чаю хочешь?

– Заботишься? – ухмыльнулась Давыдова, устраиваясь в кресле.