– Я хотела сказать «спасибо», – прошептала девушка. – Я совсем ничего не помню, но я одна почти не пострадала, все явно благодаря вам.

Иван уставился на девушку, смутно представляя, что ему делать с подобным «спасибо». Когда с такими речами приходили пациенты, он хотя бы знал, что действительно потрудился, а тут-то что? Потискал девчонку напоследок.

Хмурясь, он все же выдавил из себя скупое «не за что» и попросил ее отвезти его на третий этаж.

Девушка с радостью согласилась.

– Может быть, я что-то еще могу для вас сделать? – спросила она.

– Живите себе спокойно, – ответил мужчина, махнув на нее гипсом на правой руке.

От этого движения рука противно заболела. Ноющая боль вдруг стала острой, но он все равно заставил себя криво улыбнуться, прощаясь с Ритой. Он был уверен, что больше никогда не увидит эту юную темноглазую красавицу.

Риту действительно выписали в понедельник. С ней все было в порядке, но девушке все равно выдали больничный на целую неделю, хотя даже швы с ее лба обещали снять уже в среду. Зачем ей больничный лист – девушка откровенно не понимала.

– Иногда подобные травмы дают о себе знать через некоторое время, – говорила еще медсестра в машине скорой в день аварии.

– Если вдруг появятся какие-то изменения в Вашем самочувствии, обязательно обратитесь к врачу, а лучше сразу приезжайте сюда, в больницу, – инструктировала ее врач, отдавая документы при выписке.

Маргарита кивала, соглашаясь, но все еще не понимала, что именно могло пойти не так.

Сразу после аварии у нее болела голова, а в горле стояла противная тошнота. Рассеченная бровь измазала ее всю кровью. Тогда было страшно, а потом уже ничего не было, и девушка, невзирая на запреты, встала с кровати на следующий день, не понимая, зачем ей лежать. На нее махнули рукой, но на работу идти все же запретили, а значит "Продуктовик", в котором она работала, обойдется без нее, хотя Рита опасалась, что ее могут просто уволить, и найти новую работу просто не удастся. Потому с больницы она поспешила в магазин, где еще не знали о случившемся.

Хозяйка «Продуктовика» почему-то не разозлилась, поохала, поахала, поругала лихачей и заключила:

－ Лечись, Ритуля. Если врачи говорят, что надо отдыхать, стоит их послушать и отдохнуть.

Потом женщина все равно перешла к причитаниям об ужасах мира. Рита безмолвно вздохнула, но послушно выслушала все.

Если увольнять ее не собирались, можно было переживать о своем лице. Шрам через бровь ее очень волновал. Она понимала, что тот будет заметен. Оказавшись дома, девушка сняла повязку и долго крутилась перед зеркалом. Опухшая перемазанная йодным раствором бровь ей совсем не нравилась. Линия шва, тонкая и черная от запекшейся крови, ее пугала. Не то чтобы Рита боялась стать некрасивой, она наоборот считала, что ничего не могло ее испортить, но молилась, чтобы шрам был все же незаметным, заранее пытаясь решить, что она будет делать, рисовать бровь на этом месте или напротив – выщипывать. Быть может, стоило и вовсе подкопить денег и сделать перманентный макияж, чтобы уж совсем наверняка? Или наоборот, придумать креативный зигзаг?

Она рисовала свою бровь на зеркале, пытаясь что-то решить, а потом отчаянно вздыхала и возвращалась к другой своей дилемме.

Она так и не смогла выбрать монолог для экзамена.

Кем она должна была быть? Графиней из "Собаки на сене" или Ниной из "Маскарада"? Девушке и вовсе хотелось быть Булгаковской Маргаритой, но Марат Арнольдович называл это пошлостью и безвкусицей.

– Ты непременно должна быть Джульеттой, – утверждал он.