– Не двигайся, – бросил Икс. – Ты только что пошевелился.

Он не относил себя к великим художникам, но все-таки был весьма неплох в этом ремесле.

Икс нанес еще несколько мазков, а потом произнес:

– Да, для тебя это странно. Я понимаю.

– Каждый сходит с ума по-своему, вот что я вам на это скажу.

Парень строил из себя крутого, но в глазах его явственно читалось сомнение. Он уже слышал кое-какие истории. Хотя пока что здесь, в подвале под камерами смертников, и на самом деле писали его портрет. Иксу доставляли удовольствие сомнения парня, но он не выдавал этого. Это было бы признаком слабости, а Икс презирал слабость в любой ее форме. После последнего мазка он развернул картину так, чтобы парню было хорошо видно: гипертрофированное воплощение насилия и его последствий – сломленная поза, синяки, кровь…

– Понимаешь, что за этим последует?

– Ну да, мне сказали.

– Отлично.

Отложив картину, Икс снял рубашку, открыв узкий торс, оплетенный мускулами. Даже в его сорок девять здесь не было ничего мягкого, ни в одном-единственном месте.

– Я вас не боюсь, – сказал молодой человек. – Я думаю, что все эти истории – всего лишь истории.

Икс улыбнулся, и эта улыбка отнюдь не была доброй. Попятившись через открытую дверь, он переместился из камеры в узкий коридор, который пролегал вдоль полудюжины других камер, все из которых пустовали. Потолок в коридоре был двадцати футов высотой, защитные сетки ламп поржавели там, где бетон и камень запятнали застарелые желтоватые разводы от протечек. Возле металлической двери сидел надзиратель, но у него хватало ума лишь наблюдать за происходящим.

Нерешительно выйдя вслед за Иксом из камеры, молодой человек спросил:

– А почему именно я?

– Ты ведь вроде уже четверых убил – или пятерых?

– Шестерых. Голыми руками.

– Этой причины недостаточно?

– Я не дерусь чисто для развлечения.

– А ради чего тогда?

– Ради наличных. Или если кого-то просто надо убить.

– А сегодня?

– Они сказали, что начальник тюрьмы у вас в кармане. И что вы владеете и охранниками тоже.

– Ты боишься карательных мер?

– Ну, вообще-то да. Задать трепку какому-нибудь первому попавшемуся зэку – это одно…

Его мысль осталась недосказанной, поскольку Икс вытащил из кармана пачку наличных и бросил ее на пол.

– Тысяча долларов за бой. По сотне за каждую минуту из следующих десяти минут твоей жизни.

Молодой человек уставился на деньги, как собака на кусок мяса.

– Я возьму ваши деньги, папаша, только вот десяти минут вы по-любому не продержитесь.

Перешагнув через пачку, он стал надвигаться на Икса, выпятив подбородок и подняв здоровенные кулачищи. Он думал, что этот бой – не более чем шутка или розыгрыш, что Икс давно уже истощил свои хваленые силы и выжил из ума: жалкий старик, который его даже просто не достанет – руки коротки. В другой жизни он мог бы оказаться и прав, но в движении Икс представлял собой редкостный сплав мощи и скорости, с которым мало кто в мире мог сравняться. Первым делом он обработал противнику правый глаз – четыре мощных прямых удара левой, а потом пустил кровь изо рта и носа и надтреснул ребро с левой стороны.

И все это только за первые девять секунд.

Икс ненадолго ускользнул за пределы досягаемости, а потом начал опять обрабатывать лицо зэка: вначале двумя ударами левой, потом правой, потом махом ноги с разворота подсек коленные сухожилия здоровяка. Второй раз ловко уклонился, даже не запыхавшись. Тут увидел страх, понимание.

«А что, если все это правда?»

«Все эти истории?»

Икс улыбнулся, когда этот страх раскрылся, будто цветок. Увидев это, здоровяк бессильно взъярился.