Перед подъёмом, пока послушницы только начинали будить детей, до нашей комнаты они добирались не сразу, и не видели того самоуправства, что творилось ночью, а мне никто из взрослых никогда не верил. Верила только Мер, она и поставила всех на место. Какое-то время меня не трогали. Когда девушка ушла, оставшиеся парни, ещё не достигшие восемнадцати, взялись за старое, и каждый день для меня заканчивался выговором. Хоть в комнату и поселили парочку новичков младше и задиры в основном переключились на них, но не давали покоя и мне. Из-за чего происходили драки, и виновником всегда оказывался я. Слишком поздно мне удалось понять те хитрости, к которым постоянно прибегали парни, но обойти их так и не получилось.

К демонам приют и этих негодяев. Надоело. Хоть я и должен был оставаться здесь ещё два года, ведь мне всего шестнадцать, но терпеть нет никаких сил.

Всматриваясь в полутёмный коридор через небольшой зазор между дверью и косяком, я увидел, как мимо прошаркала престарелая послушница Аманда, считавшаяся самой старшей из всех исключительно из-за возраста. Должность она никакую не занимала и заботилась о детях наравне с остальными женщинами. Я мысленно досчитал до ста и снова прислушался, надеясь, что она скрылась за поворотом и не заметит моего манёвра. Так вышло, что ни одно окно в спальнях детей не открывалось, и сбежать отсюда через них никто никогда не пытался. Однако, подслушав беседу старших парней, мне стало известно, что они постоянно ускользают в ночное время через окно в коридоре. Главное – не попасться никому на глаза, а проще всего это сделать, когда в ночную смену дежурит именно послушница Аманда. Пожилая женщина медленно передвигалась, и на полный обход всего приюта у неё уходило слишком много времени, что давало возможность ускользнуть. День моего побега выпал на сегодня, ведь я нарочно всю неделю старался держаться возле старушки, чтобы знать когда та дежурит. И вот этот миг настал.

Никаких лишних звуков, кроме посапывания мелкотни в метре от меня, не раздавалось. Приоткрыв дверь, я бесшумно выскользнул в коридор. Из вещей было только то, что удалось на себя надеть. Сменная одежда именно в этот день оказалась в стирке, и её пришлось бросить. Ничего своего, кроме тряпок, у меня нет, а что было – за эти четыре месяца отобрали и присвоили негодяи. Оттого побег из приюта выглядел оправданным.

Оказавшись у цели, я отдёрнул штору и схватился за раму, и в этот самый момент снова услышал шаркающий звук прямо позади себя. Да откуда она могла взяться?! Здесь же даже комнат больше никаких нет! Я обернулся и вжался в подоконник, уставившись на стоявшую в паре метров старушку. Она замерла чуть в стороне от падающего из окна света, а потому увидеть выражение её лица у меня не получилось. Учитывая, за чем именно женщина поймала меня, на нём могло застыть только разочарование.

В этот миг о стекло за моей спиной что-то ударилось, отскочило и с глухим стуком упало на землю. Отпрыгнув, я повернулся и уставился в темноту по ту сторону окна. Старушка зашаркала вперёд. Она демонстративно не замечала меня, а моё сердце ушло в пятки. Привычным движением женщина отдёрнула занавеску, а затем распахнула раму и посмотрела на меня.

Так и застыв на месте, я переводил взгляд с неё на открытое окно и путь к свободе, но не понимал, что здесь происходит. С улицы раздалось едва слышное посвистывание, заставившее напрячься ещё больше, ведь его мог услышать кто угодно. Вытянув шею и сощурив глаза, я пытался увидеть внутренний двор приюта, благо луна была просто огромной и её света оказалось для этого достаточно, кроме того, облик человека, что стоял в метре от окна, был весьма примечательным для этого времени суток.