Он хочет успеха, денег и красивой жизни, но кто бы ему сказал, что у судьбы не просят блага или зарабатывают раболепством, а выгрызают. Услужливым мальчикам дорога в менеджеры среднего звена, и только наглые, решительные и готовые рисковать могут добраться до вершины.

— А я готов рискнуть, — заявляет Вова.

— Да ты что? — делаю глоток терпкого односолодового виски, и бармен за стойкой с сомнением смотрит на него, молча натирая стакан.

— Да, — Вова бросает беглый взгляд на игорные столы, за которыми сидят пьяные и азартные посетители.

Он каждый раз алчно наблюдает, как они проигрывают или выигрывают огромные для него деньги и, вероятно, думает, что будь он за столом в качестве игрока, то ему бы обязательно улыбнулась фортуна. Мало того, он считает, что может обыграть меня.

— Хорошо, — я разворачиваюсь к нему, — чем ты готов рискнуть?

В его глазах проскакивает искра восторга и предвкушения будущих побед, но тут же затухает. Ставки, которые, здесь приняты, ему не по зубам, но мне любопытно, насколько мой помощник может быть азартен.

— Давай сыграем, — я энергично соскакиваю с высокого стула, — на твою зарплату.

— Вы серьезно? — голос Вовы понижается до недоверчивого шепота.

— Вполне, — одергиваю полы пиджака. — И на премию. Согласен?

По глазам вижу, что он ждал этого предложения очень давно. Уверенно кивает, и я едва сдерживаюсь, чтобы не дать ему воспитательную затрещину со словами, что он самонадеянный тупица.

— Отдельный стол, — небрежно бросаю молчаливому администратору, и он кивает.

Через пять минут сидим в углу зала и симпатичная блондинка-крупье с большой и, вероятно, силиконовой грудью с улыбкой тасует колоду. Вова еще не получил карты, а побледнел и носком туфли дергает под столом, обтянутым зеленым сукном. Нет у меня цели лишить его зарплаты и премии, а есть желание проучить, чтобы у него больше мысли не возникало играть в азартные игры.

— Начнем с четверти твоего оклада. Сколько я тебе плачу?

— Сто тысяч рублей.

— Тогда двадцать пять тысяч.

— А фишки?

Я перевожу спокойный взгляд на нашу красавицу-крупье, которая понятливо кивает. Какой хедз-ап и без фишек? Вова, как мальчишка, которому разрешили, наконец, сыграть в игры для взрослых.

Не буду углубляться в подробности. Я лишил Вову шести зарплат и двух квартальных премий, и чем больше он проигрывает, тем сильнее распаляется, а потом и вовсе с рыком вскакивает, бежит к барной стойке и выпивает пару рюмок водки.

— Не игрок, — высокомерно хмыкает крупье и кокетливо улыбается мне.

— Я должен отыграться, — в ярости возвращается, снимает пиджак и нервно ослабляет галстук.

— Тебе пора домой, — я встаю. — Проспись.

В истеричном отчаянии снимает наручные часы, цена которым в лучшем случае десять тысяч рублей, и кидает их на стол.

— Я отыграюсь, — в ненависти смотрит в глаза.

— Ладно, — сажусь и вздыхаю, — твое упрямство даже забавляет.

Кое-кто из посетителей с жалостью, а кто-то с пониманием косит на него взгляды. В общем, Вова теряет и часы. Прячет лицо в ладони и нервно трясет коленями.

— Все? Мы закончили? — утомленно интересуюсь я. — Ты рискнул?

— Я ставлю свою невесту, — он поднимает на меня мрачный взгляд.

— Что, прости?

— Невесту. Я готов ею рискнуть, — в неконтролируемой злобе шипит и его колени под столом замирают.

Мой гогот, наверное, слышен и на улице. Более нелепого предложения в жизни не получал, но когда Вова протягивает смартфон с фотографией своей зазнобы, я замолкаю. Присутствующие обращают на нас любопытные взоры и вытягивают шеи.

Я знаю эту сучку. Эта же та целка, что сбежала от меня с рыданиями, когда я ей по самые шары зассадил два года назад в Сочи. Я эту стерву потом по всем отелям искал, а она будто сквозь землю провалилась. Я решил, что перепил, и она мне привиделась в пьяной дремоте под летним ночным небом.