— Я же вижу, Ди, ты же хочешь меня, — нависает надо мной, и его губы почти касаются моего уха.

— Меня…зовут… Диана… — хрипло и сдавленно шепчу я.

Из спальни доносится тихая и ненавязчивая мелодия. Марк прислушивается к ней, гневно прищурившись, и с нескрываемой неприязнью говорит:

— А вот и твоей жених пожаловал. Чуть раньше, чем я планировал.

Игриво касается пальцами моих губ и вальяжно покидает душевую кабину, почесывая пах. Когда дверь за ним закрывается, я с жалобным всхлипом сползаю на кафель и беспомощно обхватываю колени, уткнувшись в них лицом. Я словно под теплым и тропическим дождем, и под ним можно всласть порыдать, но меня разрывает изнутри не печаль и обида, а клокочущая злоба.

9. Глава 8

Я оказалась не просто в элитном жилом комплексе, а в Москва-сити и черт знает на каком этаже. На очень высоком. Может, на одном из последних, потому что Москва-река внизу кажется не такой уж и широкой, да и домики тоже напоминают игрушечные постройки или архитектурный макет. Весь город как на ладони, и меня мутит от высоты.

Отхожу от окна и продолжаю поиски платья и туфель, но их нигде нет. Замираю и прислушиваюсь к приглушенному бубнежу, в котором узнаю интонации Вовы. Он еще тут. Раскрываю шкаф и хватаю с вешалки белую рубашку. Что же, Вовочка мой милый, поиграем.

Накидываю рубашку, застегиваю так, чтобы было кокетливо оголено плечо, а затем, стянув с головы полотенце, встряхиваю влажными волосами. Я разъярена и поэтому импульсивна.

Выхожу из спальни, шлепая босыми ногами, и оказываюсь в огромной гостиной, которая из-за панорамных окон напоминает стильный аквариум или террариум. Минимум мебели, а та что есть — строгая и лаконичная и теряется в пространстве. В глубине — кухонная зона. За высокой стойкой сидит Марк в одних штанах и листает какие-то документы, а вокруг него вертится услужливый Вова, который перекладывает готовую еду из бумажных контейнеров на тарелки.

Какой он жалкий. Его невеста провела ночь в доме босса, а он заискивает перед ним, улыбается и о работе говорит. О каких-то поставках, растаможке товаров и о фурах с элитными сырами, что застряли на границе. Это не амбиции, это какое-то извращенное раболепство.

— И тебе не стыдно? — тихо спрашиваю я и стою у дивана, не осмелившись подойти ближе.

Вова вздрагивает, оглядывается на меня, а в руках держит пустую коробку из-под фруктового салата. Едва заметно бледнеет и моргает.

— Ты к кому конкретно обращаешься, Ди? — уточняет Марк, перелистывая бумаги.

Хороший вопрос. Каждому из них должно быть совестно передо мной. Один меня проиграл, второй чуть не изнасиловал в душевой и на моих глазах самоудовлетворил низменную похоть.

— Как ты? — тихо интересуется Вова.

Я от его вопроса теряю дар речи. Я даже не могу понять, что я испытываю к нему: презрение, ненависть или обиду сопряженную с желанием расплакаться от несправедливости. Я ведь уже платье выбирала и иногда мечтала о том, как мы назовем будущих детей.

— А ты как думаешь? — сдавленно спрашиваю я.

— Выглядишь хорошо.

Марк глухо хмыкает, щелкает ручкой и ставит подпись. Пусть он и делает вид, что очень увлечен бумагами, но ему любопытно, чем окончится моя встреча с Вовой.

— Как у тебя наглости хватило прийти сюда? — цежу сквозь зубы и делаю шаг.

— Марк меня вызвал.

— Невероятно, — в отчаянии охаю я и хватаюсь за голову. — Марк вызвал?

— Ага, — беспечно подтверждает Марк и переводит на Вову укоризненный взгляд. — Только ты пришел слишком рано, Вов. На десять минут раньше.

— Так получилось…

— Охренеть, — вырывается из меня злое ругательство. — Это какой-то сюр.