Мы идем всей нашей компанией в сторону дома, весело переговариваясь. В основном болтаем я и мама Веры, а вот сама девушка молчит и все время теребит край кардигана.

- Успокойся, - шепчу ей на ухо, наклонившись так, что услышать нас мама Веры не может. – Это всего лишь чай.

- Это чай с моей мамой! – нервно восклицает Верочка, закусывая нижнюю губу. Ох, детка, а вот так делать не надо. Иначе мне придется сильно краснеть перед твоей мамой…

- Вера, все нормально, вот правда. Ты зря переживаешь. Твоя мама вряд ли рассматривает меня на роль потенциального зятя: кому нужен мужчина «с прицепом»? – пытаюсь разрядить обстановку, но получается у меня плохо: Вера мрачнеет еще больше. Хочет что-то ответить, но лишь произносит:

- Мама хорошо относится к детям.

Ничего не успеваю ей возразить, потому что мы как раз подходим к подъезду Веры. Она, прежде чем открыть дверь, оборачивается на нас, смотрит с надеждой: «Может, передумаете?».

Нет, моя дорогая. Пришла пора выходить из зоны комфорта и бороться со своими страхами. И я сейчас совершенно не про гостей.

В квартире Вера отправляет нас в ванну мыть руки, а сама несется на кухню ставить чайник. Ох, уж эти женщины…

Все время, пока я мою руки дочери, Алевтина Петровна странно, изучающе на меня смотрит. Я вижу, что она хочет что-то спросить, но каждый раз останавливается. И я не намерен облегчать ей задачу. В конце концов, стелиться ковриком, чтобы понравиться, не входит в мои планы.

- Садитесь, у меня уже все готово, - хлопочет Вера, расставляя на столе всякие вазочки. – Руслан, может, я возьму Ангелочка, а ты спокойно чай попьешь? У мамы действительно потрясающие пироги.

А в глазах – мольба. Как будто от моего простого «да» зависит ее жизнь.

- Без проблем. Тем более, что я тысячу лет не ел домашней еды. Особенно пирогов с вишней и яблоками.

- Бросьте, Руслан, - смущенно бормочет Алевтина Петровна, внимательно глядя на то, как я передаю Ангелину в руки Веры. – Уверена, ваша мама тоже очень вкусно готовит.

- Вы просто не знакомы с моей мамой, - усмехаюсь, даже в мыслях не допуская, чтобы София Гордеева стояла на кухне.

Неожиданно Ангел начинает капризничать на руках у Веры. Она взволнованно смотрит на меня, ища помощи.

- Ей просто надоело сидеть, - подсказываю, улыбаясь. – Хочет походить в новом месте.

- Без проблем, Ангелочек, пойдем, покажу, что у меня есть.

Вера выходит из кухни, и мы с Алевтиной Петровной остаемся вдвоем. Над столом повисает неловкая пауза. Поблагодарить, встать и уйти тоже как-то невежливо – зачем тогда согласился, если пришел на пять минут, но и развлекать ее разговорами не могу – банально не знаю, о чем говорить с посторонней женщиной.

- Руслан, - неожиданно, нарушает тишину мама Веры. – Очень хорошо, что мы остались одни. Я хотела бы поговорить с вами.

- Я весь внимание.

- Скажите, пожалуйста, какие у вас намерения по отношению к моей дочери? – выпаливает Алевтина Петровна, буравя меня серьезным взглядом.

Отставляю кружку в сторону и откидываюсь на стуле, скрещивая руки на груди. Кажется, Вера была права: совместное чаепитие с ее мамой не лучшая идея.

Вот смотрю я на Алевтину Петровну, и внутри меня диссонанс: она выглядит вполне себе адекватной женщиной, самодостаточной. А не той, что стремится выдать замуж свою дочку за первого встречного.

Да и по Вере не скажешь, что она засиделась в девках…Очень странная и неоднозначная ситуация.

- Алевтина Петровна, - начинаю я, откашливаясь. – Если вы намекаете на ЗАГС…

- Я не об этом, - неожиданно жестко прерывает женщина. – Я о вашем отношении к Вере в целом.