— Ну да, я заслужил это, Настя. Ну, может, ты дашь мне ещё один шанс? И меня выслушаешь?

Он хватает меня за плечи и нюхает что-то возле моего уха.

— Фуух… Макар, прекрати. Ты видишь, что на нас все смотрят.

— Ну и что с того? Я что, не могу понравившуюся девушку поцеловать? Или хотя бы просто постоять рядом?

— Ты забываешь… девушка тоже должна быть согласна.

— А ты, значит, не согласна?

— Нет, Макар. Я против.

Я отхожу в сторону окна, чтобы спокойно проверить документы и ключи. И собираюсь подойти к нашим девчонкам, чтобы вместе с ними пойти домой. Хочу сделать шаг, но он преграждает мне путь.

Такое чувство, что он делает это специально у всех на виду. Чтобы всем показать, что я ему принадлежу. Не знаю, зачем ему это надо, но меня его действия ужасно раздражают.

С одной стороны, положа руку на сердце, одна моя сторона дико хочет ему подчиниться, а вторая, надо полагать, рациональная, понимает, что нельзя, ни в коем случае нельзя ему сдаваться. Не так он должен за мной ухаживать.

Я не знаю, как мне себя с ним вести. В последнее время без стресса как-то не обходится. У меня начинает резко болеть голова. Я стою перед ним в каком-то недоумении, почти что в истерике.

И в этот момент он хватает меня и притягивает к себе. Пытается поцеловать, а я его отталкиваю со всей силы:

— Ненавижу тебя. Оставь меня в покое. Сколько можно меня трогать своими руками?

— Значит, ненавидишь? Да, Настя? А что же было тогда между нами, когда мы с тобой закрылись в туалете? — кричит он на глазах у всех. — Кажется, ты тоже получила удовольствие!

Присутствующие обступают нас со всех сторон. Но Варшавский делает ещё одну попытку меня обнять:

— Настя, послушай, пожалуйста. Мы только поговорим…

— Пусти, придурок. Я тебе сказала, пусти меня! Немедленно!

— А вот не пущу, — рычит он.

Мы колошматим друг друга с невероятной силой. Сумка моя куда-то улетает. Конспекты, ручки и другое содержимое рассыпаются по полу. Я делаю рывок в сторону, но он успевает перехватить меня за руки. Снова вырываюсь, но он хватается за меня ещё сильнее.

Мы кружимся на месте. С ненавистью смотрим друг другу в глаза. Между нами разве что искры не сыплются. Слышу, как кричат девчонки. Но им отвечают, надо, чтобы мы сами разобрались. Вокруг какая-то толкотня. Кто-то кого-то не пускает, кто-то кричит, кто-то громко смеётся, а кто-то снимает на телефон происходящее.

В это время я вырываюсь из его рук, но он успевает схватить меня за куртку. Я с силой тяну его в свою сторону. Слышится даже треск ткани. И вдруг его ладонь соскальзывает…

Я теряю равновесие и падаю в сторону окна. Приземляюсь на колени и ударяюсь ребром о батарею. От боли на секунду мир уплывает перед моими глазами.

Когда открываю глаза, то первое, что вижу перед собой, как Альфия победоносно улыбается.

А я горько реву…

Макар подбегает ко мне и пытается что-то сказать. Но его отталкивает Фёдор, наш староста. Закрывает собой и что-то говорит ему грозным голосом. Но я ничего не слышу. В ушах стоит шум, а мой бок болит так, что невозможно терпеть. Начинаю тихонько стонать. Ко мне подлетают мои девчонки и тоже толкают Макара в спину. Потом помогают мне подняться и уводят в сторону дамской комнаты.

Я умываюсь и продолжаю реветь. Теперь уже почти что в голос. Оголяю бок, чтобы рассмотреть, почему так болят рёбра и вся спина. И ужасаюсь: огромный синяк налился чёрным цветом. Смотрю вниз — колготы разодраны, а коленки разбиты до крови.

— Настя, — влетает в туалет Ира: — Не волнуйся. Он сюда не зайдёт. Его Камиль не пускает.