— Настя, у тебя всё нормально? — заволновалась Злата. — Ты вся побледнела. Хорошо себя чувствуешь?

Я молча кивнула головой.

— А как ей себя ещё чувствовать? Варшавский устроил осаду, целый месяц проходу не даёт Насте. Она лишний раз боится из комнаты выйти. Даже мне надоело уже за этим наблюдать. Ну не хочет девчонка тебя видеть. Не нравишься ты ей. Неужели ему не понятно?

Ира хмыкнула:

— Видимо, Настя задела самолюбие парня. Кстати, он же старше всех нас.

– Не может быть… – вырвалось у меня. – А так по виду и не скажешь.

– Всегда следит за собой. Поэтому и выглядит подобающим образом, – Ира хихикнула: – Как и должен выглядеть настоящий мажор. Он то ли в армии служил, то ли колледж мировой экономики окончил. Разные слухи про него ходят. Но то, что он старше нас года на четыре, так это точно.

— Ой, девочки, — вмешалась Злата, — так уж и надоело вам за ним наблюдать? Мне, например, цветы нравятся. Макар не скупится на деньги. У нас теперь такая красота в комнатах.

— Ещё бы… с таким папочкой. Вот он и шикует, — меня снова передёрнуло от упоминания его имени.

— Тут ты не права, — ответила мне Ира. — Матвей рассказывал, что Варшавский на папу отказался работать. Макар чем-то своим занимается. Какие-то перевозки организует. Кстати, у него вполне нормальная семья. Не знаю, почему он так себя ведёт.

— Хм… почему… вон, смотри, снова Алька на него вешается. И вырядилась-то как. Юбку можно было ещё и покороче надеть, — недовольно фыркнула Алёна.

Я сидела спиной к вошедшим студентам, поэтому видеть целиком всю картину происходящего не могла. Я несколько раз сталкивалась с Альфией в универе. Она училась на подготовительных курсах вместе с Ирой перед поступлением в универ. Они при встрече здороваются, но нежных чувств «подруги» друг к другу не испытывают.

А вот с одногруппниками Альфии — Матвеем и Яном — все общаются. Хорошие ребята. Сразу видно, что они пришли учиться и добиваться своих поставленных целей. Я только не понимаю, откуда такая тесная дружба завязалась у Макара с Матвеем. Они настолько разные, даже не представляю, какие у них могут быть общие интересы.

— Ой, ты посмотри. Голубки целуются. Ай-я-яй, какие высокие чувства. Тьфу, — недовольно фыркнула Галя. — Ну разве можно так вешаться на парня? Никакого уважения к себе. А этот, бобёр… ещё и цветы носит Насте. Правильно, Настя, что ты его отшила. Нечего потакать капризам всяких мажоров.

Я только вздохнула. Если честно, то мне было неприятно всё это слушать. Девочки как могли поддерживали меня, но… Мне было больно. Как известно, в некоторых вещах трудно признаться даже самой себе.

— Это он специально делает. Чтобы наша Настюша стала ревновать. Вот же гад-гадский! — Алёна обняла меня и прошептала на ухо: — Ты молодец, что не стала с ним общаться.

— Слушайте, — сказала Ира, — да он просто позволяет, чтобы Алька его лобызала. Я не вижу никаких ответных чувств с его стороны. И, кстати, смотрит он в нашу сторону. Насть, ты не оборачивайся. Пусть помучается немного.

— Ага, великий мученик нашёлся. Девки вешаются на него, а ему хоть бы что.

— Вот пусть бы нашлась такая, чтобы отшила его.

— И чтобы он страдал всю свою жизнь.

— И женился чтобы исключительно по расчёту. Пусть жена у него стерва будет.

— Ага, отомстит за всех девчонок, которые страдают от неразделённой любви.

Я улыбнулась. Подруги защищали и жалели меня как могли. Мои милые девочки, только вот пусть у него будет хоть тысяча несчастий, другой человек от этого счастливее не станет.

С той самой встречи в парке, когда моё сердце впервые заколотилось от прикосновений парня, мы виделись с ним всего несколько раз. Не считая, конечно, лекций и практических занятий в универе. Два раза в общежитии, не знаю, что он там делал. И парочку раз в парке. Ничего плохого сказать не могу — он здоровался, целовал в щеку. Правда, не отказывал себе в удовольствии погладить меня по пятой точке, но не более того.