В команде соперников самым шустрым, техничным и опасным оказался Данатар. Правда, как быстро выяснилось, он терпеть не мог отдавать мяч товарищам по команде, но в остальном был неплох.

Первые два мяча, пробитые им точно в ворота, я легко поймал.

Третий отбил ногой.

А вот для того, чтобы взять четвёртый, пришлось падать.

Однако взял намертво.

Перекатился через плечо, вскочил на ноги, профессионально прижимая мяч к груди и оглядываясь, кому отдать. Увидел открывшегося Тимака, точно бросил.

Тимак принял мяч, обвёл защитника, и с ходу пробил.

Есть!

Один-ноль, мы ведём.

Два тайма по пятнадцать минут пролетели быстро. Как ни старался Данатар и другие, ни одного мяча я не пропустил (это было легко, учитывая уровень игры), а вот мы забили три.

– Тебя, Гуня, как подменили, – тяжело дыша и упираясь руками в колени, помотал головой Женька Данатаров, когда игровое время вышло. – Был один Гуня, стал другой.

– Так бывает, – сказал я. – Работал над собой помаленьку. И вот результат.

– Ага, – сказал Данатар. – А то, что без очков стал играть, тоже работа над собой?

– Тоже. Есть специальные упражнения, чтобы зрение исправить. Я их делал. Ну и витамин «А» помог. В моркови его много.

– Так ты морковку жрёшь? – засмеялся Данатар. – Был Гуня, стал Кролик. Эй, Кролик! Кролик, Кролик!

Я молчал. Остальные тоже. Новая кличка явно не прилипала.

– Умей проигрывать, Данатар, – сказал я. – Полезное качество.

Откуда-то слева пронзительно свистнули.

Спортплощадка была окружена проволочным забором, который держался на металлических столбах. Которые, в свою очередь, были вделаны в бетонный фундамент.

Вот на этом фундаменте, как на приступочке, сидели трое взрослых парней. Двое из них курили. Третий – с плотной шарообразной шевелюрой тёмно-рыжих кучерявых волос махнул рукой.

– Эй, Очкастый или как тебя… Гуня! Иди сюда!

Я посмотрел на товарищей.

– Иди, раз зовут, – ухмыльнулся Данатар.

– Я с тобой, – шагнул ко мне Тимак.

– Звали Гуню, – сказал Данатар.

Мне показалось, он знает этих парней и не ждёт для меня ничего хорошего от встречи с ними.

– Сам разберусь, – сказал я. – Спасибо, Тимак.

Подошёл, не торопясь, остановился в пяти шагах, разглядывая всю троицу. Лет по шестнадцать-семнадцать, равнодушные лица, окурки в уголках ртов, прищуренные глаза.

Тот, что меня позвал, с тонким носом и какой-то, словно облупленной физиономией, не курил и был без головного убора. Его двое приятелей – в кепках, косо надвинутых на лбы.

– Знаешь меня? – спросил кучерявый.

– Меня машина сбила, – сказал я. – Слышали, наверное. Травма головы. Если и знал, то забыл. Извини.

– Олег, – сказал кучерявый. – Он же Пушкин.

– Сергей, – представился я. – Он же Гуня, – я понизил голос и доверительно сообщил. – Хотя я понятия не имею, что это значит. Только пацанам, – я обозначил поворот головы в сторону одноклассников, – не говорите, засмеют ещё.

– Правда, что ли, не знаешь? – удивился Пушкин.

– Правда. Может, и знал. Но… не помню.

– Гуня ты в школе, – один из парней щелчком пальцев отправил горящий окурок в полёт. – А для нас – Очкастый.

– Для вас – это для кого? – поинтересовался я.

– Для всех остальных, – ухмыльнулся парень. Выглядел он каким-то… расхлябанным, что ли. Вялая челюсть, тёмное лицо, грязно-болотного цвета глаза и шрам, тянущийся от края толстого, нечётко очерченного рта, через левую щёку. – Ты Черепа вчера завалил?

– Ну я. А что?

– Это мой брат.

– Ничем не могу помочь, – сказал я ровным тоном.

– Не понял. Ты чёщас вякнул? – болотные глаза сузились.

– Оставь его, Рваный, – сказал Олег. – Чего прицепился к пацану? Он Черепа честно завалил, один на один. Не лезь. Мы здесь не за этим. Не ссы, Гуня, – обратился он ко мне. – Никто тебя не тронет.