– Эта трахнутая жизнь на самом деле просто фильм. Понял? – сказал Ник, затягиваясь сигаретой. – Представь парень, что сейчас раздастся крик «Запись»! С тебя снимут шлем, и окажется, что ты давно спятил, подыхаешь в клинике от цирроза, а режиссеры делаю запись твоих последних впечатлений.

– Брось, Ник, это не запись. Она такой чистой не бывает, – отозвался я, пытаясь вдавить из себя улыбку.

Николай засмеялся.

– Брат, не думай, что я сошел с ума. Не надо меня жалеть. Просто и тебе однажды очень захочется снять шлем. И захочется оказаться зрителем, а не актером. Захочется, чтобы у тебя была совсем другая жизнь. И чтобы шлем всегда можно было откинуть в сторону.

У меня защемило сердце. Вот болван! Я же хотел на сегодня забыть о работе, и тут… Вот поэтому мы и не общаемся. Каждому вполне хватает собственных проблем. Слушать о чужих, – перебор.

Я поднялся, не допив пиво, бросил на стол мятую купюру.

– Извини Ник, мне пора. Удачи.

И не дожидаясь ответа, я направился к выходу.

– И тебе, брат, – донеслось в спину, – помни о проклятом шлеме!

Я взбежал по лестнице, распахнул двери и вылетел на улицу. С наслаждением втянул вечерний воздух, стараясь унять сердце, что колотилось в груди безумным барабаном. Этого следовало ожидать. Надо было пойти в ночной клуб и снять шлюху, а не изображать из себя звезду мнемозаписей. Почему у меня всегда все получается так по идиотски?

До дома я решил пройтись пешком. И старался ни о чем не думать. Просто шел по улице, разглядывая витрины. Пару раз я ловил на себе взгляды молоденьких девчонок и старательно улыбался в ответ. Прекрасно. Значит, не все потеряно. Можно еще жить, не думая о самом главном шлеме, – шлеме жизни.

Так. Хватит. Вот уже и название подобрал. Не будем об этом. Лучше о девушках. Вот, например, какая симпатичная! Идет одна. Не торопиться. Интересно куда он идет? Домой к мужу и детям? Нет, не похоже. Такой походкой идут на свидание. Не могу представить, что она идет с работы. Может она художница? Актриса? Интересно, не делает ли она записи? Такая выразительная походка прекрасно бы подошла сенсету. Она ведь даже спиной может передать свои чувства. А, черт! Не будем о работе.

Я ускорил шаг и обогнал девушку. Пойдем-ка мы лучше домой. Если не умею радоваться жизни, то хоть погрущу немного. Но завтра, прямо с утра, я насяду на Ричи, – пусть сводит меня в ночной клуб. Причем на свои деньги, ведь это была его идея.

Когда я подошел к дому, на город уже опустились сумерки. Мягкий неоновый свет не был ярким – все-таки ночь на дворе. Но лампы, вмонтированные в бортик тротуара, прекрасно освещали дорогу. Я привычно нырнул в арку и направился к подъезду. Наверно консьерж отчитает меня за столь позднее возращение. А может и нет – Луи мой поклонник. Он всегда осведомлялся о моем здоровье и о моих творческих планах. Причем он выражал искрению озабоченность, а не просто спрашивал из вежливости. Наверно, ему льстило, что в его подъезде живет сенсетив.

Миновав арку, я вошел в темный двор. Едва я сделал шаг вперед, как мне на встречу вынырнула серая фигура человека.

– Деньги давай, – приказала она.

От удивления я даже отшатнулся. Уличные грабители в нашем районе? Немыслимо!

Сзади раздался шорох и я оглянулся. Довольно крепкий парень в короткой майке шагнул мне за спину, отрезая путь к бегству.

– Деньги, – повторил первый и шагнул мне на встречу. Он был превосходно сложен, как настоящий спортсмен и совсем не походил на грабителя из фильмов. Тощий, высокий, с длинным хвостом волос, перевязанных кожаным шнурком. И с совершенно бешенными глазами.