У Еремеенко чаще забилось сердце. Неужели удача сразу ему улыбнулась в лице доступной женщины с отдельным купе? Поверить в это сложно, но надо быть полным идиотом, чтобы никак не отреагировать на такой шанс. И хотя проводница не выглядела журнальной красоткой, но было ей около тридцати и фигурка вполне себе ничего. Кроме того, после годичного воздержания Еремеенко значительно снизил свои критерии к противоположному полу.

Проводница не успела разложить белье, пока поезд готовился к подаче на запасном пути, что характерно для сборных и дополнительных составов, поэтому прошлась по вагону второй раз, чтобы раздать пассажирам забытые ею пакеты. И снова улыбнулась Еремеенко, протянув пакет с бельем![2] Это точно никак не могло быть случайностью, и очень хотелось верить, что это совсем не случайность.

«Задорный перепихончик мне сегодня точно не помешает, – подумал Еремеенко, ощущая, как кровь разгоняется в жилах. – Наверняка бы и доктор прописал в лечебно-профилактических целях!»

– Молодой человек, пожалуйста, помогите достать матрац! – обратилась к Еремеенко худощавая женщина из соседнего плацкарта, путешествующая с мальчиком лет десяти.

Сержант отвлекся от приятных мыслей, соскользнул с верхней полки и помог разобраться с матрацами не только просившей даме, но и одинокой толстушке, то и дело бросающей на него заинтересованные и смущенные взгляды. Та была одета в простенькие легкие штаны с большими карманами и в темно-красную футболку навыпуск. На ее счет Еремеенко как раз никаких идей не имел, но если фортуна повернулась к нему лицом, непременно стоило совершить что-то доброе, например, помочь тем, к кому жизнь оказалась менее благосклонной.

– Спасибо… – Толстушка еще больше смутилась от оказанного внимания.

Выполнив долг, Алексей подумал, что пока пассажиры не улягутся, соваться на разведку к проводнице смысла нет, все равно им не удастся побыть наедине в закрытом купе. С другой стороны, надо было как-то ей дать понять, что он понял ее сигнал и готов на ответные действия. Нужно было как-то завязать разговор и затронуть деликатную тему, и сделать это надо быстро, пока она не раздала все белье и не направилась обратно к себе. Можно было у нее что-то купить, но нечто такое, на что деньги не окажутся выкинутыми попусту. Пиво? Нет, пиво нельзя, он ведь выпил таблетку от простуды[3]. Чаю? Чаю не хотелось совершенно. И тут приступ великодушия подсказал ему верный ход.

– Шоколадку хотите? – напрямую спросил он у толстушки.

– Вы серьезно? – Девушка опешила от неожиданности.

– Вполне.

– Тогда лучше вафельку, – осторожно попросила она.

«Вафельку! – подумал Еремеенко, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть смехом. – Очуметь».

Но ход оказался дельным. Когда проводница по пути обратно в свое купе поравнялась с Еремеенко, он спросил:

– А сладенькое у вас что-нибудь есть? Например, вафли?

– Конечно. Шоколад, печенье, крекеры, вафли.

– Замечательно. – Еремеенко удовлетворенно кивнул и поднялся с полки.

– Ну, тогда идемте. – Проводница пропустила Еремеенко вперед.

Не заходя в ее купе, он подождал в дверном проеме, когда она достанет с полки упаковку с вафлями.

– Нашел, кого угостить? – напрямую спросила проводница, пока никого не было рядом.

– Тьфу, глупости? Вы ее видели? Это же предлог, чтобы с вами поговорить тет-а-тет. У нас в экспедициях со сладеньким большие проблемы. Можно сказать – катастрофическое положение!

– Это я в курсе. Ты, похоже, не из тех, кто женщинам предпочитает водку. Даже пива себе не купил.

– У вас глаз – алмаз!