– Я приехал домой, чтобы немного отдохнуть, – мрачно парировал он, опустившись на диван.

Да, вид у Демида был знатно измученный.

– Это всё из-за последнего дела? – предположила, рассматривая уставшее лицо. – Я видела репортаж и читала статью в газете. Но от этого по-любому нереально отгородиться, у нас в офисе каждый первый обсуждает этот процесс, строя предположения одно другого невероятнее. Чернов же не сможет выкрутиться?

– Нет, Саш. У него нет никаких шансов. Если потребуется, я буду дневать и ночевать в суде, но ему не удастся отвертеться.

– Он очень изворотливый и хитрый, – поделилась своим впечатлением, – но ты легко с ним справляешься. Наверное, это жутко, понимать, что попадешь в тюрьму? Ты об этом задумывался? Видимо, это ужасно – выступать на стороне обвинения и отправлять людей в заключение на долгие годы?

– Гораздо страшнее знать, что у людей обманом выманили все, что они заработали своим трудом, – возразил Демид. – Я смотрю на лощеную физиономию этой сволочи и вижу лица тех, кого он обманул. Эти люди приходят в суд каждый день. Они совершенно потеряны. Некоторые лишились не просто денег, они фактически стали бомжами и не знают, где жить. А ты считаешь именно меня бесчувственной машиной?

– Я несколько раз прочитала статью о том, как умно ты ведешь дело. И ни в коем случае тебя не осуждаю. Давай не будем ссориться, Демид. Тем более, что сегодня наш последний вечер.

– Почему последний?

– Потому что завтра всё изменится. Состоится твоя помолвка.

– Ну и что в этом особенного? – взглянул он скептически. – Я ведь не уезжаю куда-то далеко. Это всего-навсего помолвка.

– Всего-навсего?

Не знала, то ли плакать, то ли смеяться. Настолько была шокирована.

– Это самое важное событие в жизни, не считая свадьбы, – произнесла убежденно.

– До свадьбы еще далеко.

– Почему? – впилась в него взглядом.

– А разве тебе не все равно? – Гадаров неожиданно поднялся и подошел ближе. – Или ты хочешь, чтобы я поскорее женился и уехал?

– Нет, не хочу, – отвернулась, глядя в окно, но ничего за ним не замечая. – Мне почему-то больно. Олег Николаевич говорит...

– Ах, Олег Николаевич, – вспыхнул Демид и развернул меня к себе. – Ну и что же он там говорит?

– Он говорит, что я, возможно, ревную, потому что теряю тебя... – сорвалось с языка, о чем мгновенно пожалела. Это было лишним и хотелось исправиться. – Ну, теряю, как взрослого человека, который обо мне заботился… Как тогда, когда погибли мои родители… Но ведь это не одно и то же, верно?

– Совсем не одно и то же, – резко оборвал Демид. – По-моему, твой начальник сует нос не в свое дело.

– Я так ему и сказала.

Мой ответ явно удовлетворил, и Гадаров тут же сменил тему:

– Ты придешь на помолвку с Артемом?

– Наверное, – пожала плечами. – Он больше никого не приглашал.

– И не пригласит. Он же без тебя и дня прожить не может, ты же свет его очей, – повторил он фразу, однажды ляпнутую младшим братом. – Ну, пока. Увидимся у Беловых.

Демид ушел, а я так и осталась сидеть в кресле, размышляя о том, почему у меня никогда не получается просто поговорить с ним. Без обдумывания каждой фразы, без страха нарваться на упрек, без желания куснуть в ответ. Ведь с Артемом я не испытывала таких напрягов и могла болтать часами.

В какой-то миг подумала, что вернулись прежние времена, но вновь ошиблась. Предстоящая помолвка не повлияла на настроение Демида. Он все еще мысленно был в суде. Я жалела, что вспомнила про Рублева, следовало внимательнее следить за языком. Вот и на помолвке фиг расслабишься, постоянно придется быть собранной и соответствовать уровню мероприятия. Алла Евгеньевна, как пить дать, глаз с меня не спустит и будет следить орлиным взором за каждым шагом.