Теодорский в задумчивости потер подбородок:

– Таким образом, получается, что ваша фантастическая гипотеза получила неожиданное и полное подтверждение?

Слушая его рассуждения, я вспомнил слова Людвига.

– Это не гипотеза, – я твердо посмотрел ему в глаза, – это факты. Неужели вы настолько слепы и закоснелы, чтобы отрицать очевидное?!

Теодорский коротко кивнул, нисколько не смутившись и не отведя взгляда.

– Согласен. Хотя с точки зрения здравого смысла все это выглядит довольно-таки абсурдно и нелепо.

– С точки зрения здравого смысла, – язвительно парировал я, – нелепым выглядит все мироздание – от бессмысленности зарождения Вселенной и до глупой жадности представителей рода человеческого! Нельзя все измерять одними только устоявшимися категориями привычного мышления. Ум – ограничитель информации, интуиция же – дверь, ведущая в просторы космического сознания, сверхсознания.

– Хорошо, хорошо, – Теодорский поднял руки вверх, – сдаюсь. Вы меня убедили.

Он посмотрел на часы:

– Сейчас уже слишком поздно. Мне нужно возвращаться в управление. Давайте, встретимся завтра и обговорим все подробнее.

Я не возражал.

– В три часа пополудни, у вас дома, идет?

Когда я вернулся и вошел в дом, свет горел только в гостиной. На диване, свернувшись калачиком, спала Лада. Телевизор был включен, но звук убран, и на экране в полном безмолвии разворачивалось действие очередного ночного триллера. Сплошная мистика и секс – очередная голливудская дребедень. Шел уже третий час нового дня, и на дворе стояла глубокая ночь.

Пистолет в одиночестве покоился на столе. «Беспечность, – пронеслось у меня в голове, – непростительная беспечность».

– Лада, – тихо позвал я ее, легонько тронув за плечо.

Встрепенувшись, она открыла глаза и непонимающе уставилась на меня.

– Кажется, я заснула, – пробормотала она сонным голосом.

– И потеряла бдительность, – кивнул я в ответ.

– Я… ну, извини.

– Да я тут ни при чем, – я пожал плечами, – речь идет о твоей безопасности, так что вини самою себя.

Она легко соскочила с дивана, юбка при этом взметнулась верх, открыв моему взору загорелые ноги. «Какие ножки!» – не преминул отметить я про себя, восхищенным взглядом обозревая ее прелести. Разумеется, от нее это не укрылось. Кокетливо улыбаясь, она оправила юбку – к моему сожалению.

– Ну, как твои дела? – как ни в чем не бывало, спросила она.

– Отлично. Мне удалось кое-что выяснить, хотя совсем недавно я чуть не умер со страха.

И, заметив ее вскинувшиеся от удивления брови, добавил:

– Завтра все расскажу – тебе и еще одному человеку. А сейчас пора баиньки.

Несколько минут спустя мы разошлись по своим спальням. Мне показалось, что, пожелав мне спокойной ночи, она с каким-то выжиданием посмотрела на меня. Все же я проигнорировал этот взгляд, что бы он ни означал, и отправился к себе. В таком деле спешка может лишь навредить. Нет-нет, спешить сейчас ни в коем случае было нельзя. Я чувствовал, что нужный момент еще не наступил. И все же всю ночь я проворочался, не в состоянии заснуть, думая лишь о ней одной. Я влюбился, отчаянно влюбился в нее, словно мне было не тридцать, а каких-нибудь пятнадцать, ну, или двадцать лет. Что ж, для любви любой возраст – не помеха. Это уж однозначно.

На следующий день Теодорский появился у меня, как и обещал – ровно в три часа, предварительно позвонив по телефону из дома (этот день был у него выходным). Я еще раз пересказал им с Ладой то, что мне удалось установить накануне.

– Таким образом, – подытожил я, – на свободе разгуливает опасный маньяк-убийца, точная копия «кавказского потрошителя». А сам Коган находится там, где ему и надлежит быть – в аду. Чтобы изловить «нашего» ублюдка, необходимо досконально изучить все его повадки. Поэтому я посоветую вам, Николай, еще раз проштудировать все обстоятельства того четырехгодичной давности дела, а также прочесть роман Людвига «Взгляд изнутри». Сам я этот роман за последнее время изучил от корки до корки. Думаю, что нам это поможет. И еще, – я посмотрел на Теодорского, – если нам удастся его обнаружить, то мы должны, ОБЯЗАНЫ будем его уничтожить на месте, убить, вы понимаете?