– Эти лицемерие, – опустив голову, буркнула Аня.

– Эх, – вздохнула капитан, – хорошие книги ваша дочь читает.

– Я с ней еще поговорю, – заверила мама.

– Не затягивайте, – кивнула капитан и, попрощавшись, покинула квартиру.

Ирина села на тумбочку прихожей и закрыла лицо руками.

– Мам?

Ане стало очень неловко, глядя на маму.

– Ну, перестань. Я извинюсь, хоть они все и не правы.

– Хорошо, дочь, – бесцветным голосом ответила Ирина и поднялась. – Иди мой руки, сейчас будем ужинать.

Аня остервенело драила ладони душистым мылом и думала, что обязательно отомстит этой Семакиной за все те проблемы, что она создала их маленькой семье. А главное, за маму, чьих слез она больше никогда не хочет видеть. Но сперва, конечно, ей придется извиниться. И думать об этом было невыносимо.

Потом она вспомнила про робота, который сидит у них в подвале, и ее мысли переключились на Юру.

– Мам, – спросила она за ужином, – а что делать, если человек потерялся?

– В каком смысле потерялся? – не поняла Ирина.

– Ну, не знает, где его дом, его семья, и при этом он ничего не помнит.

– А зачем тебе это? – напряглась Анина мама.

– Просто интересно. Висят же везде объявления: «потерялся человек».

– В полицию надо обращаться, – ответила Ирина.

– А еще какие варианты?

– Не знаю, – пожала плечами мама. – Дать объявление в газету и на телевидение, разместить сообщение в соцсетях.

– Точно, интернет, – чему-то обрадовалась Аня.

– Дочь?

– Ничего-ничего, мам. Просто в голову пришло.

– Ясно. Ты уж, пожалуйста, ни в какие истории больше не влипай. И обязательно извинись перед этой девочкой. Ну, чего ты скривилась? Слышала же инспектора. Это тебе нужно.

– Да знаю я. Просто как представлю эту рожу с ее дебильными подружками. И еще надо подойти, извиниться.

– А ты сделай это перед уроком перед всем классом. Так и свидетелей будет больше, и не так личностно. Вроде как извинилась в пустоту.

– Мам! Да ты за меня!

– Я всегда за тебя, дочь. И очень переживаю, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Не переживай. Кстати, ты не помнишь, где мой старый телефон?

– В котором ты экран разбила? А разве мы его не выкинули?

– Нет! Ты что, там же все контакты сохранились.

– Посмотри в комоде на нижней полке. Я туда все провода убираю.

– Ок.

– Куда! Сперва посуду помой, а потом уже беги.

– Вот, – важно подняв палец, сказала Аня, – а говоришь, что за меня. Эксплуататор!

– Я заберу у тебя все книжки с умными словечками.

– Ага, и буду как эта идиотка Семакина: «типо, лол».

– Не стоит судить людей, которых ты совсем не знаешь. Может быть, эта Семакина тоже хороший человек. Просто среда, в которой она существует, не дает показать ей свою хорошесть.

– Это как?

– Она же наверняка там не одна такая. Обычно забияки ходят группками. Вот она и боится проявить слабость на глазах своих подруг, чтобы соответствовать и чтобы ее не сделали жертвой. Когда ты видишь, как могут обращаться с другими, ты и сам начинаешь этого бояться.

– То есть, она такая, потому что подруги такие?

– Подруги тоже могут быть «такие», потому что боятся. Они друг на друга смотрят и ведут себя соответствующе. Вот если бы кто-нибудь смог им объяснить, как здорово дружить всем классом, они бы стали совершенно другими. Но если уж попадаешь в стайку, где есть главные и не главные, очень сложно выбраться из этой западни. Причем забияки оказываются заложниками этой ситуации, как и жертвы.

– Ну это же глупо?

– Глупо, – согласилась мама, – но так чаще всего и бывает. Мой посуду, рецидивистка.

На кафедре вычислительной нейробиологии было неспокойно. Всюду сновали люди в штатском под грустным взглядом заведующего кафедрой Звягинцева, который следил за действиями товарищей из Комитета обороны, скрупулезно записывая в блокнот, какие именно документы изымаются.