– Васена, она с полчаса как на такси уехала.

Чертыхнувшись, я вернулась в квартиру и укрылась в своей комнате. Сомнения меня не отпускали, и правильного решения я не находила. В какой-то момент гражданская совесть вдруг вернулась ко мне, и я устремилась к телефону, но по дороге сообразила: прежде чем сигнализировать в милицию, не худо бы предупредить хозяина машины, что сейчас подъедут за трупом. Я собралась позвонить Володе, но тут выяснилось, что бумажка с номером телефона лежит в кармане шорт. Бумажка нашлась, но номер из-за стирки был неразличим. Я вновь заревела, теперь уже от досады. Потом звонить в милицию мне расхотелось, а еще спустя полчаса Володя вновь показался мне ужасно подозрительным, и я начала опасаться за собственную жизнь. Нет уж, пусть думает, что мне о трупе ничего не известно.

В отчаянии я устроилась на подоконнике, таращась в окно, за которым, по большому счету, не было ничего интересного.

Где-то через час во двор въехала машина и остановилась возле нашего подъезда. Я увидела, как из машины выходит Нинка, спрыгнула с подоконника и потрусила к входной двери, намереваясь перехватить соседку на лестнице. Нинка уже торопливо шагала по ступенькам. Ее оранжевые волосы торчали в разные стороны, глаза были так подведены, что их цвет даже не угадывался, а фиолетовая помада придавала Нинкиному облику нечто потустороннее. Говоря попросту, она напоминала выходца с того света. Ко всему прочему, у Нинки были прыщи. Жила она здесь довольно давно, и, сколько я ее помню, прыщи не покидали ее, хотя она активно с ними боролась. Раза два Нинка обращалась с этой проблемой ко мне, я пробовала ей втолковать, что я ветеринар, а не косметолог, но Нинка особой разницы не видела. В настоящее время прыщи украшали ее скулу. Она пыталась их загримировать, потратив грамм сто тонального крема, и левая половина ее лица напоминала маску, Нинка старалась ее не беспокоить и говорила практически не раскрывая рта.

– Привет, – сказала она, подняв голову.

– Привет, – вздохнула я. Нинка поднялась еще на восемь ступенек и оказалась рядом со мной. – Опять прыщи? – кивнула я, желая начать светский разговор.

– Заколебали… Девка одна сказала, керосином хорошо. А где его взять-то?

– Керосином не надо, – испугалась я. – Ты лучше… – Тут я совсем смешалась и, решив не тянуть кота за хвост, спросила без политесов: – Нинка, к тебе вчера кто приходил?

– Когда? – в свою очередь спросила она.

– Вечером. Ты на джипе с мужиком подъехала, в плаще и шляпе.

– Спятила совсем? Какой плащ, какая шляпа? Глаза разуй: лето на дворе.

– Чего ты орешь? – обиделась я. – Вчера было прохладно. Я сама в куртке ходила.

– Ну и ходи…

– Ну и хожу. Так что за мужик?

– Твое какое дело? – вдруг рявкнула она, а глаза ее испуганно забегали. – Не было никакого мужика, чего ты выдумываешь?

– А джип? Джип был? У моего знакомого тоже джип. Черный. А у твоего какой?

– Вот, дура, привязалась, – Нинка попыталась обойти меня, но я тоже страшно разозлилась и потребовала:

– Говори, что за мужик, не то я тебя с лестницы спущу…

– Чего пристала? – захныкала Нинка. – Одна я приехала.

Я была убеждена, что она врет, и сурово пресекла ее причитания:

– Я сама видела. И наша Варвара тоже видела.

– Ну и что? – нахмурилась Нинка.

– Ничего, – подумав, ответила я. – Кто он и куда делся?

Нинка потерла нос и задумалась. Я ее не торопила и, сказать по правде, малость расслабилась, не ожидая от соседки решительных действий, но сделала это, как оказалось, напрасно – Нинка дернула меня за руку, я пробежала по ступенькам вниз, прежде чем смогла остановиться, ухватившись за перила, а она понеслась наверх. Конечно, я побежала за ней и непременно бы ее настигла, если б Юрасик, весьма не вовремя, не распахнул нашу дверь. Я опять скатилась вниз, а он, выглядывая из-за двери, испуганно спросил: