— Ну так рядом с ней есть врач? — начинаю волноваться. Значит, схватки действительно давно.

— Да… целых пять.

— Зачем так много?! Что-то не так?! — теперь уже я едва не трясусь от страха. Макс наводит жути…

— Не знаю, чтобы все хорошо прошло… Юль, чего делать-то?.. Я так волнуюсь, а меня не пускают к ней.

Понимаю, что ему нужна психологическая помощь, и решаю успокоить.

— У вас четвертый ребенок, Максим. Выдохни. Настя знает, что делать. Она перед этим двойню родила, с одним точно справится.

— У меня-то первый. В смысле рожаю первого. Ну ты поняла! — тараторит, ругается, случайно включает видеосвязь, и я вижу светло-зеленый коридор и бедного папашу. Бегает по этому коридору, бледный, в испарине, того и гляди, в обморок рухнет. И правда, словно сам первого рожает! Думаю, Настя лучше сейчас себя чувствует, чем ее муженек.

— Так. Дай трубку врачу. А сам сядь и выпей воды. От твоей паники Насте легче не станет. Успокойся и радуйся, что ты мужик. Ты ведь мужик? — строю суровое лицо. Макс вроде бы улавливает мой намек.

— Сейчас… — бежит куда-то вглубь коридора.

— Максим Михайлович, вам туда нельзя, — его перехватывает медсестра.

— Мне надо врача!

— Вам плохо? — пугается.

— Здравствуйте, это я попросила.

— Боже правый, это наше роженица? Откуда? — протирает глаза.

— Да нет же! Я ее сестра, Юля.

— Как похожи… А то я уж испугалась, думала, мерещится после ночной смены.

— Вы Максиму валерьянки дайте, пожалуйста, а мне бы с врачом поговорить.

— Хорошо. Минутку.

Медсестра забирает у Лобанова телефон, отдает кому-то, а Макса уводит за дверь. Надеюсь, он придет в себя и перестанет паниковать.

— Да?

— Здравствуйте… — описываю ситуацию. — Хочу знать как моя сестра.

— Все в порядке. Анастасия очень старается, процесс идет. Но трубку я вам, разумеется, пока не могу дать. А если серьезно, то у нас самые лучшие врачи, которые с нее пылинки сдувают, Максим Михайлович позаботился. Можете не волноваться. Она вам сама позвонит. Думаю, совсем скоро.

— Спасибо большое. Передайте, пожалуйста, что я очень ее люблю.

— Передам. — расплывается в улыбке. — Не волнуйтесь. Она в надежных руках.

— Спасибо.

Сбрасываю вызов. Надеюсь, Лобанову налили стопку валерьянки, и он сможет продержаться.

Мысленно посылаю сестре импульсы поддержки. Какие бы мы с ней разные ни были, я знаю, что у нас есть связь. Так, что даже, может быть, равиоли вовсе ни при чем, и сильные боли в животе не вина повара. Расскажу ей потом, посмеемся. Буду нянчить их малыша.

Отвожу взгляд, вспоминая личико, маленькие ручки и родимое пятнышко. Сердце щемит. Подобное со мной уже бывало однажды, когда я потеряла самое дорогое, что было в моей жизни.

Беру со стола детское одеяльце и прижимаю к груди. Моя Сашенька. Я тебя обязательно найду. Чего бы мне это ни стоило.

Сентиментальные мысли прерывает курьер. Забираю телефон и поспешно настраиваю его.

Звонок Макса, трогательные эмоции и какое-то странное ощущение внутри заставляет меня встать с постели и приносит осознание факта: нужно что-то делать. Чем больше времени проходит, тем меньше шансов узнать тайну ребенка с запиской. Записка! Я ведь даже не сообщила про нее в полиции. Нужно срочно позвонить и рассказать о ней.

Сначала звоню Вере, но она не отвечает. Видимо, занята. Чтобы не терять время, набираю номер полицейского участка и спрашиваю того самого дядьку по фамилии Подляков, который ведет дело.

— Да? Гражданка Иванова? А я все ждал, когда же вы позвоните.

— Есть новости?

— Нету.

— А когда будут?

— Не могу знать. Ждем.

— А что по обращениям? По базе потерянных младенцев?