Удивленно смотрю на участкового.

— Ничего я не крала! И не стукала!

— У вас украли?

— А… ну возможно… Кошелек действительно пропал, вчера… Но откуда вы знаете?!

— Практика. К нам просто так не приходят, — оценивающе смотрит и протягивает бумажку. — Пишите заявление. Где, когда, во сколько. Особые приметы.

— Приметы кошелька?

— Ну да. Сразу скажу, вероятность, что найдем ваше имущество, очень мала. Вон сколько заявлений о пропаже лежит, — кивает на стопку бумаг. — Карманники практически сразу тратят награбленное, а вычислить их достаточно сложно. Заявление ваше приму, конечно, но ничего не обещаю.

— Да мне не надо, я уже смирилась. Там и денег-то было немного.

— Хм. И что же вам, гражданочка Иванова, нужно?

— Ребенок.

— Не понял?! Вы шутите? — смотрит на переноску в моих руках.

— Я нашла младенца. Вчера. Около перинатального центра.

Участковый багровеет и покрывается испариной. Наверное, он не ожидал такой удачи с самого утра.

— У вас есть база пропавших детей? Я могу узнать, чья она и по какой причине ее оставили в корзине?

— Так, гражданочка, давайте немного притормозим, и вы подробно опишите все, что произошло. Мне нужна вся информация. От и до.

Киваю и пересказываю ему все, что приключилось. С момента встречи с аистом.

Мужчина несколько раз притирает лоб салфеткой, ослабляет воротничок форменной рубашки, покашливает, елозит на стуле… ведет себя крайне возбужденно. Не знаю, верит ли он в эту историю. Но что, кроме правды я могу ему сказать?

— Мда. Случай необычный, прямо скажу.

— У вас есть база пропавших детей?

— Все не так просто. К тому же ребенок обычный.

— Нет. Она совсем необычная! — возражаю, смотря в пушистые реснички малышки.

— Я имел в виду, что особые приметы отсутствуют.

— Вообще-то, есть одна… родимое пятнышко на стопе. В форме листика.

— Листика?! — переспрашивает, почесывая за ухом.

— Ну да. Кленовый лист, очень похоже, — осторожно снимаю носочек с ее ножки и демонстрирую участковому.

— Ну это уже хоть что-то. Ладно, будем делать запрос, искать… В общем, на этом все. — берет со стола чашку и собирается уходить.

— Не поняла? Как это все?

— Просто, все. Можете быть свободны.

— Хорошо. Мой телефон у вас есть, — собираюсь, прихватив переноску.

— Гражданка, вы куда?

— Домой. Вы сами меня отпустили.

— Идите, но ребенка оставьте в отделении.

— Но я не могу так просто ее отдать вам! Кто о ней позаботиться, если родители не объявятся? Она же не выживет одна! Ее надо кормить, менять подгузники, любить!

— Мы определим ее в дом малютки. На этот счет можете быть спокойны.

— Так не пойдет, — проявляю характер. — Если вы не предоставите мне сведения, куда и когда ее заберут, я не отдам девочку и займусь поисками родителей сама.

— Гражданочка, вы, наверное, не совсем понимаете ситуацию! — встает со своего места и делает шаг ко мне. Инстинктивно закрываю собой малютку, которая просыпается и начинает хныкать. — В вашем положении нужно радоваться, что я вас не задерживаю и не подозреваю в краже.

— Вы мне угрожаете?!

— Я вас предупреждаю, что, если вы унесете чужого ребенка к себе домой, это будет приравнено к похищению.

Бледнею.

— Так что в ваших интересах сейчас же отдать его нам и довериться профессионализму компетентных органов.

— Я вижу, как работают ваши компетентные органы! — хватаю со стола кучу бумаг и трясу ими, приводя участкового в бешенство. — К вашему сведению, ребенок — не кошелек и не сумочка! Его нельзя так просто закинуть на полку и ждать, пока само собой решится или срок давности истечет!

— Если вы не прекратите буянить, гражданка Иванова, я буду вынужден задержать вас до выяснения! У вас есть свидетели, которые могут поручиться, что вы не украли младенца? Что вы вообще вменяемая? А? — подходит вплотную и тянет ко мне свои сальные пальцы.