В Москве, где живут мои красавицы, народ очень воспитанный и интеллигентный. Даже когда папа моих внучек прокатил Алису на попе в новых штанах по ржавой горке, окружающие сделали вид, что ничего не заметили. Жалко, конечно, такие замечательные штаны испортили, но что делать, приходится носить, других все равно нет. Вот и приехала в гости ко мне моя старшенькая с огромным рыжим пятном сзади на штанах. Зато теперь любая ржавая горка нам, как говорится, по плечу.

У нас в поселке народ много проще. Вчера подходит к матушке девчушка, маленькая, лет шести, показывает на Алису, а вернее, на ржавое пятно и укоризненно заявляет:

– А попа-то у вас грязная.

Матушка начинает виновато оправдываться:

– Что делать? Не усмотрели.

– Так вы штаны-то постирайте, – не успокаивается ребенок.

Матушка вечером, правда, без особой надежды, взяла да и постирала. А сегодня они радуют нас своим первозданным цветом.

И правду говорят: устами младенца глаголет истина.

Звонит сегодня дочка и рассказывает, как ездила на службу причащать обеих наших внучек.

– Ты что, одна ездила?

– Да, а что тут такого? Детей в машину посадила – и в храм к причастию.

– Это понятно. А в храме-то как с обеими одновременно управлялась?

– Очень просто. Первой причастила Полинку и положила ее на пол. А потом уже и Лису.

– Положила на пол?! А кроме тебя в храме был еще кто-нибудь?

– Конечно, причастников собралось очень много.

– И никто не вызвался подержать Полинку?

– Нет.

– А что же они делали?

– Как – что? Папа, как будто ты не знаешь?! Стояли, скрестив руки на груди, и ожидали своей очереди. Наверно, молились.

Дочь говорила это совершенно спокойно, без всякого раздражения и видимой обиды на окружающих. Став москвичкой, она привыкла рассчитывать только на собственные силы. Издержки большого города? Людей оставляет любовь? Только бы ее она не оставляла.

Проводили родненьких. Обнимали, махали ручками и крестили вслед отъезжающей машине.

Поднимаемся к себе, матушка идет впереди и причитает:

– Ну вот, никто теперь не будет скакать и прыгать.

– Да, и над ухом орать тоже не будет.

– Некого мне теперь обнимать и целовать, – продолжается матушкино причитание.

– Матушка, – стараюсь отвлечь ее от горестных мыслей, – а как же я? Я-то остался.

Матушка поворачивается, смотрит на меня внимательно, пытаясь уловить подвох, и, устало махнув рукой, теперь уже молча, продолжает подниматься вверх по лестнице.

Матушка с нашей младшей внучкой Полинкой, ей год и месяц, рассматривают фотографии, что висят на стенах в коридоре. Раньше они делали то же самое, но только со старшей Алисой, сейчас ей два с половиной. Всех Лиса узнает, а папу со свадебной фотки упрямо называет «дядей».

Бабушка ей уже сто раз повторила:

– Лиса, это не «дядя», это твой папа. Но та продолжает упорствовать и настаивает на своем варианте.

Пришло время изучать фотографии нашей Полинке. Бабушка с Полей, Лиса играет в детской.

– Это у нас кто? Правильно, это наша Полиночка. Так, а это наша Алиса.

Дошли до свадебной родительской фотографии.

Бабушка:

– А это наша мама, видишь, какая она у нас красивая. А рядом с ней твой папа.

В то же мгновение из детской, как бы между прочим, раздается спокойное, но непоколебимое:

– Это дядя!

Заметил на матушкином мобильнике новую фотографию нашей младшенькой внучки. Давно уже я их не видел. Планировал на сырной седмице съездить повидаться, не получилось. И до того захотелось ее поцеловать, ну сил никаких нет! Матушка отвернулась, я и чмокнул. А телефон сенсорный, сразу какой-то блютуз и выскочил. Убрать окошко не вышло, и я свое получил.