…Трудности и неприятности оказались намного труднее и неприятней, чем он ожидал.

Он уехал сразу, как только закончилась прощальная церемония. Сбежал с холма, сел в машину и уехал.

Из-за прилаженной вместо изуродованного колеса запаски ему казалось, что машина медленно передвигается на костылях, хотя запаска ничем от других колес не отличалась.

…От чего мог приключиться этот самый «удар»?! Когда утром в пятницу Боголюбов отправился с Анной Львовной на экскурсию, оказавшуюся для нее последней, она была в прекрасном расположении духа! Не задыхалась, не хваталась за сердце, не принимала таблеток!.. Почему она прошептала: «Не может быть!» Даже не прошептала, а прохрипела!.. И чего именно не могло быть?.. Она смотрела… куда она смотрела?

Сзади миролюбиво посигналили, и Боголюбов понял, что проспал светофор.

…Она смотрела на Асю и музейную стену с овальными портретами. Он, кажется, еще подумал что-то про композицию!.. Кто еще там был, кроме группы экскурсантов? Он сам, Нина, Дмитрий Саутин, Саша Иванушкин.

Боголюбов закрыл глаза и представил. Вот он оборачивается на странных вскрик или стон и видит Анну Львовну с рукой, стискивающей горло. Она одна, рядом с ней никого нет, остальные чуть впереди. Она показывает рукой и выговаривает с трудом: «Не может быть». Кого не может быть?.. Чего не может быть?..

Она умерла еще до приезда «Скорой», а «Скорая» приехала через пять минут!.. Что ее так напугало? Или потрясло?..

Удар, говорили в толпе. Сердце не выдержало. Чего именно не выдержало сердце Анны Львовны?..

Собака бросилась ему под ноги, когда он начал подниматься на крыльцо, захрипела и стала рваться, и Боголюбов вдруг озверел. Он сбежал со ступеней, пошел прямо на нее, она шарахнулась и залаяла еще громче. Он с мясом выдрал из стены дома металлическое кольцо, к которому была прикручена цепь, и швырнул цепь в собаку. Та взвизгнула и откатилась в сторону.

– Пошла вон! – заорал Боголюбов страшным голосом. – Ну?! Давай отсюда!..

Приседая на грязных лапах, скалясь и оглядываясь, собака понеслась между яблонями. Цепь волоклась за ней и гремела.

– Чтоб ты сдохла где-нибудь!..

Псина протиснулась между старым штакетником, металлические звенья зацепились, она задавленно вскрикнула, упала в грязь и опять понеслась. Освободившаяся цепь волоклась за ней.

Моментально со всех дворов Красной площади залаяли собаки, поднялся шум и гвалт.

Андрей Ильич махнул рукой и сел на крыльцо.

Нужно съездить в музей на место, где все случилось. Наверняка там сейчас нет никого, с кладбища все отправятся на поминки Анны Львовны в трактир «Монпансье», где только что был банкет в ее же честь.

Разве так может быть – третьего дня чествование, а сегодня поминки?.. Разве так бывает?..

Боголюбов встал и похлопал себя по карманам в поисках ключей от машины. Ему казалось очень важным как следует рассмотреть портреты на той самой стене. Или дело вовсе не в портретах, а в тех людях, что стояли перед ней? Как теперь это узнать?..

У калитки Андрей Ильич сообразил: ехать на машине в музей глупо и незачем, идти быстрее и приятней. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что в этом городе нет никакой надобности выезжать за три часа, смотреть в навигатор, выбирая «маршруты объезда», нервно стучать по рулю, метаться из ряда в ряд, проклинать пробки, движение, власти, приезжих и радиоведущих с их натужными попытками развлечь! Ни пробок, ни движения. Радиостанций тоже никаких, кроме радио «Шансон», которое звучит из всех автомобилей!

– Поедем с тобой на озера, – сказал своей машине Боголюбов. – Ты это любишь. Я пойду на лодке далеко. Здесь озера знатные.