Итог: драпали мы дружно. Поесть, конечно, не поели, зато согрелись чудно!

Набегались. Но пешим шагом топать стали километра через два.

К тому времени стемнело и моя требующая сатисфакции алчная душонка захотела, значит, на колесо обозрения забраться и округу, да во мраке осмотреть. Надувшийся Лександрыч позиции свои сдавать не собирался, а потому, стоило засесть в открытую кабинку, мне тут же выдали мороженку, рядом с Богданом усадили и бурный романтик на камеру изобразить велели!

Ну, сижу, азартно жую на холоде клубничный рожок, в несознанку ушла, под дуру романтишную косить не собираюсь. Фигушки. На самый верх поднялись, глаза вбок кошу – блондин так медленно-медленно наклоняется, губами щеки моей касается, языком капельку джема слизывает… Вздрогнув, колесо напрочь останавливается!

С перепугу подпрыгиваю и щедро обмазываю мороженкой весь нос Богдана. Тот ржет, притворно сокрушаясь, что вся романтика насмарку. Сердито шлепнула его по голове пачкой влажных салфеток, и полезла смотреть, что же там внизу такое приключилось. Посмотрела. А еще оценила, испугалась, завизжала и запрыгнула на колени к Полонскому с его немытой моськой. В шею вцепилась, зубами клацнула, к груди прижалась – сижу, значит, трясусь… Тот оттерся, посмеялся, трусихой обозвал, скинул меня на сидение и полез смотреть сам…

Итог: до конца поездки тряслись мы оба. В обнимку. На полу!

А Миха ржал… ну кто бы сомневался!

Спустились, замерзли, решили перебраться поближе к народу, да найти чего-нибудь согревающего и желательно без градуса. Не нашли – застряли нафиг на центральной улице города. Михась, значит, неоновые вывески на камеру снимает, девчонкам прохожим подмигивает, а мне вдруг скучно стало так… Узрела памятник Сергеевичу, который Пушкин Александр, полезла, значит, фоткаться. Залезла. Пристроилась на пузе на цилиндре на буйных кудряшках поэта, болтая ногами в воздухе, Михей послушно щелкун. Слезать стала – холодные ладошки с гадкими, непослушными пальцами с бронзовой статуи соскользнули. Навернулась. Богдан поймал. Переглянулись. Хором вздохнули и решили помянуть безвременно почивший, разбитый об брусчатку мобильник Полонского в ближайшей кофейне.

Итог: Лександрыч признал, что с нами весело, но на самом деле мы придурки еще те. И сознавшись, что еще одна кружка кофейку у него булькать будет на уровне ушей, отчалил до хаты. Досыпать.

Кофейню мы все-таки нашли. Заказали фруктовый глинтвейн, посетовали на соседушку, пропускающего такую вкуснятину, решили заесть горечь разлуки чизкейком. Не поделили вкусняшку, обиделись, почти передрались… Мирились сладким пудингом. Официантка строила глазки Богдану, я в отместку – бармену.

Итог: тихо хихикая, смотрели, как ругаются бармен с официанткой, на проверку оказавшиеся невестой с женихом. Смущенно ойкнули, сыпанули чаевых, забацали селфи, и тактично удалились.

Зашли в первый попавшийся салон связи, попали перед самым закрытием, довели до заикания продавщиц, но по мобилке себе выбрали. Дружище мой героя строил, оплатить мой смартфон пытался, по макушке светловолосой получил и успокоился. Надулся. Мирились креативно: на моих ключах повис бордовый мишка с шипами на пузе, а на мобилке Богдана его темнейшество Дарт Вейдер, формата очень-очень мини.

- А почему он? – недоуменно спросил Богдан, тыкая в игрушку пальцем и смотря как ручки-ножки-голова трясутся отдельно от своего несчастного владельца.

- Переходи на сторону зла, - тихо хрюкнула я. – Там есть печеньки!

Полонский опять ничего не понял, но с умным видом покивал. На том и порешили.