– Упорных и непредвзятых, – подхватил он без смущения. – Эрла, не знаю, что вы задумали, но постарайтесь не впутаться в плохое.

Сказав это, он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, который порой вызывал у меня уверенность, что комиссар умеет читать мысли.

– Меня уже впутали в плохое, а теперь я должна из этого выпутаться, – парировала я, чувствуя легкое беспокойство. Расмус здорово меня смущал.

Смущало его странное лицо, безупречное в профиль и безобразно-притягательное в анфас. Смущал его уродливый шрам и неправильность черт. Смущали его холодные глаза, заставляющие усомниться в дружелюбии его слов и искренности его кривой улыбки. Обескураживал его тон – казалось, что все слова комиссара несут второй, неуловимый смысл.

И уж больше всего меня смущал и сбивал с толку его явный интерес ко мне.

Разум подсказывал, что от комиссара, как и от любого представителя закона, лучше держаться подальше. Но избегать встреч я не могла, да и не хотела. Расмус здорово меня интриговал.

Комиссар ушел, а отправилась по лавкам – нужно было купить припасы, чтобы испечь обещанный книготорговцу пирог.

В лавках меня встречали сердечно. Расспрашивали, как я держусь, подбадривали и желали удачи.

Узнав, что в кошельке у меня пусто, ни один из торговцев не отказался дать продуктов в долг. Некоторым пришлось пообещать печенья или конфет, другим целебных отваров и клубники из оранжереи, когда та поспеет.

Что ж, без денег можно жить. Но вот налог все же нужно заплатить звонкой монетой; в банке вряд ли согласятся принять оплату пирожными.

Проблема долга продолжала терзать меня едва ли не больше, чем поиск преступника. В этом направлении, к слову, я пока не продвинулась ни на шаг.

Завтра нужно внести взнос, чтобы избежать штрафа. Что продать? У кого занять? У Петера? Или рискнуть еще раз зайти на чердак, быстро захватить столько книг, сколько получится, и отнести их Честу?

Оба варианта мне не нравились.

У дверей лавки ждал Петер. Он нетерпеливо расхаживал от крыльца к дороге, но задержался посмотреть на вишню, что пострадала от рук Бельмора и запустила цепь моих текущих несчастий.

– Прижилась ли она, станет ясно лишь весной, – сказала я, подходя к Петеру. – Привет. Рада тебя видеть.

– Эрла, я пришел с серьезным разговором, – мой друг озабоченно нахмурился и сжал губы.

Под ложечкой мигом засосало. Точно с таким же выражением на лице, упрямым и решительным, Петер делал мне предложение.

О нет, только не это!

– Мне тоже есть что тебе рассказать, – торопливо перебила я, пока Петеру не вздумалось удариться в объяснения прямо здесь, на глазах всего города. – Пойдем в кухню. Я пекла печенье. Заварю тебе чаю.

Увы, я не ошиблась. Только начала раскладывать продукты, как Петер забрал у меня свертки и велел:

– Сядь, Эрла. Нужно поговорить.

Он говорил жестко. Петер вырос, превратился в настоящего мужчину. И я не была уверена, что мне все нравится в этом мужчине.

– Я пришел сказать, что… – он густо покраснел, но упрямо выдавил: – Мое предложение еще в силе. Помню, я обещал к этому не возвращаться, но обстоятельства изменились. Тебе требуется поддержка. Если ты станешь членом моей семьи, бургомистр не будет преследовать тебя так упорно. На твоей стороне будут репутация моего рода, деньги и… я.

– Но ты и так на моей стороне, – сказала я с тоской.

– Само собой. Но если я буду твоим мужем, все станет проще. Я смогу официально представлять твои интересы.

– Твой отец будет против брака, ты сам это знаешь.

– Он изменит решение, когда я поставлю его перед фактом. Наследства он меня не лишит, если это тебя беспокоит.