Дверь я открывала медленно, опасаясь увидеть внутри разгром.

Но чайная встретила знакомыми ароматами, обволакивающим теплом и блеском чистой посуды. Прекрасная картина, от которой мое сердце моментально оттаяло.

Шагнула на порог и присела от сильного толчка – мне на грудь приземлилась Занта и ткнулась мордой в шею, щекоча кожу усами.

– Я тоже по тебе соскучилась, – пробормотала я, целуя ее между ушами. Занта пахла невероятно уютно – нагретым деревом и хлопком, ванилью и сеном.

Занта недовольно заворчала – она не любительница долгих нежностей. Извернулась, спрыгнула на пол и побежала к миске, намекая, что за неделю отсутствия я задолжала ей много вкусных ужинов.

Я осматривалась. Следов беспорядка видно не было, но заметно, что тут хозяйничали чужие – стулья расставлены не так, как обычно, занавески не заправлены в боковые кольца, посуда стоит на прилавке, а не в шкафу, ходики не заведены, механическая канарейка спрятала клюв под крыло.

– Мы все помыли с Петером! – успокоила меня Алекса. – И разложили вещи по своим местам.

– Помыли! – передразнил ее Петер. – Ты даже не знаешь, с какой стороны браться за швабру. Ну что ты за девушка?

– Зато я знаю, с какой стороны браться за отвертку, – отрезала Алекса. – А хозяюшку ищи себе среди дочек мещанки Локусты. Она тебе хоть всех своих пятерых девиц в жены отдаст, только намекни. Они тебя и обслуживать, и кормить с ложечки будут, и в рот заглядывать.

Я села на стул и счастливо вздохнула.

Как же хорошо быть дома и слушать привычную перебранку друзей!

– А растения в оранжерее вы проведывали?

– Только один раз, – призналась Алекса. – Твои цветочки меня недолюбливают. Пальмовая капуста отвесила мне затрещину. Пришлось обломать ей пару листьев.

– Я с ней поговорю.

– Ты не переживай, моя механическая система полива работает отлично. Все зеленеет и цветет.

– Эрла, ты молодец, что вовремя вспомнила об этом древнем постановлении, – сказал Петер, садясь напротив. – Ты купила себе время. Как приедет столичный поверенный, он все уладит окончательно. Теперь тебе не о чем беспокоиться.

– Посмотрим.

– Не собираешься же ты сама проводить дознание?

– А почему бы и нет? На этом условии меня отпустили. И надо же найти подлинного преступника! С меня обвинение не сняли. В глазах всего города я убийца.

– Ничего подобного, – фыркнула Алекса. – Только в глазах подельников Бельмора. Да и то потому что у кого-то из них рыло в пушку. Не удивлюсь, если Бельмора грохнула его жена или ее любовничек. Или бургомистр! Если ты будешь вести дознание, весь город тебе поможет. И куда охотнее, чем комиссару.

– Я считаю это неразумным, – предостерег Петер со свойственной ему осторожностью. – Если замешан бургомистр, то ты можешь навлечь на себя беду.

– Но надо же что-то делать! Я не могу сидеть сложа руки. К тому же руки у меня теперь изуродованы этой татуировкой.

– Она права. Мы сами выясним правду, – решительно сказала Алекса, а Петер лишь нахмурился и покачал головой.

Друзья, пожелав мне хорошенько отдохнуть, ушли. Когда я осталась одна, то первым делом сделала то, о чем так мечтала эти дни – заварила себе чашку чая.

Требовалось хорошенько подумать, поэтому я выбрала купаж Потеста Когнитис. Его пьют мудрецы таинственного города Таф-ар-Целора, коротая ночи за трактатами в склепах-библиотеках. Этим чаем наслаждаются академики Горной Цитадели за высокоучеными беседами. И им не пренебрегают студенты накануне экзаменов.

В его состав входят имбирь, черноплодная рябина и полынь. Он горек, как тайные знания, и прян, как радость открытий. В него щедро добавляют гречишный мед, от которого на языке появляется вяжущая сладость, а голова рождает удивительные идеи.