Она хотела коснуться его, но Мартин медленно убрал руку со стола.

– Я тоже думал о тебе, Алексис, но я… не могу, – вздохнул он. – Мне жаль.

Алексис вытерла мокрые щеки рукой и встала. Взяла со стола пакет с документами, сунула во внутренний карман куртки и направилась к двери. Остановилась, словно хотела сказать что-то еще, но передумала. Схватила шлем, который бросила у двери, и выбежала из кабинета.

Мартин потер лицо рукой. Несколько раз стукнул себя кулаком по лбу.

– Идиот, идиот… Ты же мечтал, чтобы она пришла, – бормотал он.

Одним движением он сбросил на пол все со стола. На грохот прибежала Рене. Окинув взглядом разгром, царящий в кабинете, она помолчала, а потом неожиданно спросила:

– И что, вы вот так и позволите ей уйти?

Слезы все не останавливались. Люди, спешившие в скучные офисы, оглядывались, но Алексис было все равно. Резким движением она надела шлем. «На что ты вообще рассчитывала? Ты сама ушла от него! Теперь страдай, глупая, глупая Алексис!» – повторяла она про себя.

Она перекинула ногу через седло мотоцикла. Сейчас ей хотелось одного – выехать на трассу и полететь с такой скоростью, чтобы не думать о Мартине. Не думать вообще ни о чем. Она несколько раз прокрутила ручку газа, мотор зарычал. Алексис всхлипнула, чувствуя, как намокает подкладка шлема. Ехать в таком состоянии было просто опасно. Она ударила рукой по баку, вымещая на нем всю свою боль.

– Дура-дура-дура… – заревела она.

– Я бы не стал избивать несчастный мотоцикл, нам ведь на нем еще ездить, – услышала она знакомый низкий голос за спиной.

Позади, в лучах весеннего солнца, сунув руки в карманы идеальных черных брюк со стрелками, стоял Мартин.

Он подошел к ней почти вплотную. Неуверенно, словно спрашивая разрешения, обвил талию рукой.

– Мартин… – прошептала Алексис голосом, охрипшим от рыданий. – Прости… я…

Она вцепилась в его пиджак так, будто он был призраком и в любой момент мог исчезнуть.

– Тише, – остановил ее Мартин. – Нужно снять шлем, ведь в нем я не смогу тебя поцеловать.

And I have been your constant guide,

From your caves on the mountainside,

We have walked hand in hand…[11]

– Фу, Пончик! Отойди от него. Фу!

Брезгливо морщась, средних лет дама оттаскивала кругленького мопса в синем комбинезоне от примостившегося на углу магазина мужчины, кутающегося в ворох грязного тряпья.

Мужчина усмехнулся. Этот пёс уже на много поколений отошёл от своих древних предков, а всё-таки чуял его. Тянулся к нему так же, как не менее древние предки этой женщины тянулись к теплу огня.

Он выдохнул, и дыхание белым облаком коснулось плоской мордочки пса. Пончик навострил уши, блаженно прищурился, чихнул… и тут же оказался на руках у хозяйки. Причитая что-то про инфекции, приближающийся Новый Год и дармовые напитки, которыми явно злоупотребляли подозрительные граждане вроде этого, женщина понесла своего пёсика подальше от бездомного бродяги. Мопс, как будто извиняясь, смотрел поверх её плеча, явно понимая чуть больше.

Все собаки города чуяли его так же остро, безошибочно.

Потому что он и был их Городом, а на гербе с полузабытым смыслом был изображён он сам. Чёрный косматый Пёс, похожий на волка.

Пёс был очень стар. Люди почти забыли его. А вот он помнил, как принял эту форму, как вышел к их кострам и пещерам впервые, разбиваясь на целую стаю воплощений. Тогда ещё люди не дали ему имени, потому что только учились давать имена друг другу и всему, что их окружало. Учились приручать пламя и приручать зверя, здесь и в других уголках света. Тогда-то и был заключён Договор, о котором теперь, конечно, они тоже едва ли помнили.