— Ну вот зачем вам столько беспокойства, а мне убытков? — Мохнатая рыжая бровь вопросительно приподнялась на морщинистом личике, а в травянистой зелени глаз мелькнул и пропал кроваво-багряный отблеск. — Гардеробчик я еще понимаю, дама вы молодая, симпатичная. Зеркальце хотите? Тоже придумаем что-нибудь, вон хоть свое отдам. Мне-то, старику, оно без надобности, просто как память висит, как-никак подарок. А вот продукты если сами будете покупать, то это убытки! Большие убытки, деточка. И опять же ремонт. Ну, понимаю, если у вас в комнате, так и это без надобности. Я вас хоть сейчас апартаментами обеспечу, трехкомнатными. Оставьте вы эти хлопоты.

— Поймите же, я так не могу! — пыталась донести до лепрекона Светлана. — Да и положено по всем документам, я узнавала.

— «Положено»! — раздраженно фыркнул дедуля, теряя терпение. — Оптовые закупки меньше станут, цена возрастет. С кухни надо будет единицу персонала куда-то перевести, раз готовки меньше. А уборщиков и вовсе уволить!

— Так у нас они и не убирают, — возмутилась Света. — Наоборот, экономия же, зачем им платить!

Дедулька опять сладенько заулыбался.

— Не горячитесь, деточка! Мы сейчас все порешаем. Давайте за чайком. — Сияя добродушием так, что вокруг глаз лучиками разбежались морщинки, дядюшка Гво шустро соскочил с кресла и побежал к бархатным темно-зеленым шторам.

Светлане Львовне до этого казалось, что там должно быть окно, но, когда лепрекон нырнул между полотнами ткани, она успела мельком увидеть теряющийся во тьме коридор и блестящие металлом дверцы разнокалиберных сейфов, стоящих вдоль него, как дома на улице.

Лепрекон обернулся и, заметив, что женщина смотрит, опять заулыбался, только в этот раз Свету кинуло в дрожь. Ей показалось, что под пышными рыжими усами зубы во рту дедульки заострились, а взгляд был совсем не добрый.

«Спокойно, Райская! Пришла за деньгами, заметь, положенными по всем документам, вот и добывай их. И нечего пугаться, это, наверное, тень от пламени камина, а ты уже навоображала себе. Чаю попей, окажи уважение, может, на что и договоришься. Хотя бы на продукты и часть ремонта», — внушала она себе, сидя в удобном кресле-качалке.

В камине за позолоченной решеткой потрескивали дрова. Полумрак помещения, легкий запах дыма, книжные полки с толстыми фолиантами в кожаных переплетах с тиснением на корешках, низенький, под рост лепрекона, письменный стол на резных ножках с пузатой чернильницей, радужным пером и печатью на специальной подставке — все это как-то расслабляло, вызывало в душе чувство спокойствия и уюта.

Когда, толкая перед собой слегка дребезжащий столик на колесиках, показался рыжий дядюшка Гво, Светлана почти задремала и совсем не хотела уже чего-то добиваться и доказывать.

— Надеюсь, моя гостья тут не сильно заскучала в ожидании? — весело топорща усы, осведомился лепрекон, подавая женщине изящную чашечку с чаем, от которого одуряюще вкусно пахло травами и фруктами. — Думаю, пара глоточков хорошего чая всегда поможет договориться!

— Несомненно! — Ледяной голос над самым ухом и вылетевшая из рук чашка подействовали на Светлану Львовну как холодный душ.

— Изейдомафук! — Раздраженное шипение лепрекона заставило поднять на него глаза, и вот тут от доброго и милого дядюшки Гво ничего не осталось и в помине. Зато появились острые треугольные зубки, красноватые горящие глаза и пальцы, которые удлинились и обзавелись небольшими крючковатыми коготками.

— Гворкенстон, выдай мадам Райской все запрошенное, — не терпящим возражения тоном приказал Мафука, непонятно как появившийся в кабинете. — Я проверил все запросы лично! Они правомерны. Проверку по расходованию средств и выполнению взятых ей на себя обязательств я буду проводить сам, возглавив комиссию.