– Я хочу, чтобы тётя Надя нашла своё счастье, – Пушок неотрывно смотрел в окно. – Она была так добра ко мне. Рыбкой угощала. Она заслужила!
Ну как тут откажешь? Конечно, Тайка согласилась.
И в этот самый миг над их домом сделали круг три диких гусыни, а потом, выстроившись клином, полетели на юг: далеко-далеко, к тёплому синему морю.
Перо жар-птицы
– Ну вот, я так и знал! – бурчал домовой, громко звеня ложечкой о край чашки. – Предупреждал же! Пошто меня не слушала, Таюшка-хозяюшка? Не зря ж говорят в народе: настал марток – надевай сто порток! А ты без шапки на улицу бегала, вот и хлюпаешь теперь носом. Эх, опять пропустишь контрольную по алгебре…
Он отложил ложечку в сторону и протянул ей чашку.
– Не ругайся, Никифор, – Тайка, вздохнув, отхлебнула чай с малиновым вареньем и поморщилась. – Ух, сладко! Сколько же ты сахару туда положил? У меня сейчас что-нибудь слипнется.
– Так тебе и надо, – фыркнул домовой. – Будешь знать, как не слушаться. Сейчас я тебе ещё тёртую редьку с медком сделаю.
– Ой, не надо! Терпеть не могу редьку.
– Надо-надо! – поддакнул Пушок. – Уж мы тебе не дадим разболеться. Вечером Никифор ещё баньку растопит, а я тебя веником, веником! Чтоб знала!
– Сейчас я сама тебя веником! – сдвинув брови, Тайка угрожающе чихнула, и коловерша на всякий случай отодвинулся подальше. – Слушайте, всё это понятно, но я же не просто так по лужам бегала. Дед Фёдор позвонил, что приболел. Ну я и испугалась – а вдруг у него опять сердце прихватило? Это потом только выяснилось, что простуда…
Пушок с Никифором переглянулись и хором заявили:
– Но шапку всё равно могла бы надеть.
М-да, когда эти двое объединяются, спорить с ними становится совершенно невозможно. Ещё и редьку вонючую поставили прямо перед носом, пфе!
Тайка поджала губы и отставила чашку на блюдечко.
– Я подожду, пока остынет. Горячо.
– Ты не ной, а пей давай, – домовой приложил мохнатую ладонь к её лбу и покачал головой. – Жар у тебя немалый, однако, сбить надо…
– Эх, а мы с Алёнкой хотели сегодня до леса дойти. Говорят, в этом году лесавки раньше времени проснулись, первоцветы выпустили, а тут их снегом и засыпало. Хотели им пледиков отнести и термос с какао, чтобы не замёрзли.
– Дома сиди! – буркнул Никифор, а Пушок добавил:
– Мы сами отнесём. А ты ещё успеешь до приключений дорваться, неугомонная наша.
– Какие уж теперь приключения дома-то… – Тайка шмыгнула сопливым носом.
Стоило ей только сказать это, как вдруг в окно кто-то настойчиво забарабанил.
Вот такая она – жизнь ведьмы-хранительницы Дивнозёрья: даже когда болеешь, приключения – раз! – и найдут тебя сами.
Никифор раздвинул шторы и открыл окно, впуская на террасу уже знакомых Тайке диких коловерш – чёрно-белую Ночку, Пушкову зазнобу, и серого Дымка – его извечного соперника.
Влетев, Дымок первым делом нацелился на пряники в вазочке на столе и облизнул пышные усы, а Пушок, перехватив его взгляд, насупился и, подвинув вазочку поближе к себе, рявкнул:
– Чё надо?
– Простите, что без предупреждения, – Ночка вежливо раскланялась. – У нас тут важное дело, Пушок. Нам без тебя никак не справиться.
– И без твоей ведьмы, – Дымок, ухнув, перевалил через подоконник мешок – с него самого размером.
Тайка только сейчас заметила, что морда у серого коловерши была вся расцарапана, как будто тот совсем недавно с кем-то подрался.
– Что это вы притащили? – она осторожно потрогала мешок пальцем, и тот вдруг пошевелился, а изнутри донеслось угрожающее кудахтанье, в котором Тайка не разобрала ничего, кроме приглушённых ругательств.