– Я говорю, хочешь, я почитаю тебе книгу? Она замечательная, я думаю, тебе понравится! Но, Дженис, ты должна знать – если начать читать Харди, это может стать чем-то вроде наркомании. Потом тебе обязательно нужно будет прочесть «Вдали от обезумевшей толпы» и, конечно, «Тэсс из рода д’Эрбервиллей».

Не говоря ни слова, Дженис нагнулась к столу и поставила стул напротив Кейт.

– И много ты мне читать собираешься?

Может быть, она и послушает, если недолго.

– О, Дженис, я собираюсь прочитать всю книгу, от слова до слова; целиком! Не восемьдесят или сколько-нибудь еще слов из одной главы и столько же из другой – нет, всю книгу. А затем, если захочу, вернусь к началу и прочитаю все заново!

– Но ведь ты уже знаешь, что будет!

Дженис покачала головой, как будто Кейт неправильно понимала всю концепцию чтения как таковую.

– О, я уже читала ее много раз. Но в том-то и прелесть книг; каждый раз – как с чистого листа. Каждый раз, когда я читаю эту книгу, мое воображение рисует что-то другое, я узнаю что-то новое, и концовка всегда меня слегка удивляет. Вот как если бы ты ездила каждый раз в одно и то же место, но все время разными маршрутами. Поэтому каждый раз, когда едешь по этому пути, видишь и ощущаешь что-то новое и, когда приезжаешь, думаешь – как же я тут оказалась! Итак, Дженис, хочешь ли ты отправиться в это путешествие вместе со мной?

Девушка подумала пару секунд.

– Хорошо. Но, чтоб ты знала – большинство людей здесь со мной не общаются, потому что я проблемная.

– Ну, я не все, и думаю, что мы все бываем проблемными, если нас спровоцировать. Ты удобно сидишь? – начала было Кейт.

– Что ты задумала? – перебила ее Дженис.

– Дженис, мы будем читать или нет?

– Да, но я хочу знать, что тебе нужно. Я хочу понять, с кем имею дело.

– Не знаю, почему тебе это важно, но если ты так просишь, то расскажу. Я сижу здесь за убийство. Я убила своего мужа острым ножом и смотрела, как он истекает кровью. Я просто сидела и смотрела, пока он не испустил последний вздох. Он звал на помощь, умолял меня о пощаде, но я не слушала и, конечно, не собиралась облегчить его страдания.

Своим рассказом Кейт попыталась завоевать доверие новой знакомой. Брови Дженис поползли вверх.

– Почему ты его убила?

Она была вся внимание. Бинго!

Кейт наклонилась через стол и заговорщически прошептала:

– Он был не очень-то добр ко мне, Дженис.

Больше Дженис сказать было нечего.

Кейт начала:

«Обитателям леса каждое дерево знакомо не только внешне, но и по голосу. Так, когда поднимается ветер, ель стонет и всхлипывает, качаясь под его порывами; падуб же свистит, а ветви его колотят по собственному стволу; а ясень и вовсе будто бы шипит, дрожа мелкой дрожью; бук же шелестит, подымая и опуская свои могучие плоские ветви. И даже зимой, хоть та и приглушает голоса сбросивших листву деревьев, они все же сохраняют свое «я»…»

Вспоминая о том дне, когда она открыла Дженис мир книг, Кейт всегда чувствовала неподдельную гордость. Конечно, в ее теперешней жизни гордиться было особенно нечем – женщина сидела в тюрьме, ее кожа побледнела от недостатка свежего воздуха и нормального питания, но разве это имело какое-либо значение? А вот те маленькие изменения, которые она могла внести в чужую жизнь, были важными вдвойне.

Дверь в камеру приоткрылась, и Кейт поняла, что к ней гости. Свет загородил огромный силуэт Дженис. В руках та сжимала листок А4.

– Что случилось, милая? – спросила Кейт.

Эта девушка в ее камере появлялась лишь в крайне редких случаях; обычно они виделись либо в читальном зале, либо на уроке. И по выражению лица своей гостьи Кейт не могла понять, в чем дело.