Кейт села напротив подруги и на мгновение подумала, что разговор начать, должно быть, будет трудно. Но Наташа и глазом не моргнула, как будто с тех пор, как они в последний раз видели друг друга, прошло всего несколько минут. Она затараторила:

– Однажды, когда мне было двенадцать, я стащила из супермаркета бутылку «Panda Pop». Но так перепугалась, что с воровством отныне завязала навсегда. Я была жуткой трусихой, если вечером кто-нибудь стучал в дверь, я думала, что это за мной пришли из полиции! Пряталась под одеялом, ждала, пока не уйдут.

Кейт покачала головой, пытаясь понять, к чему Наташа ведет.

– Это скорее было чем-то вроде игры, и я сразу поняла – не мое это, совершенно. А еще я однажды тайком заглянула в твою записную книжку – ты ее забыла на столе в кухне Маунтбрайерз. Прочитала список хозяйственных работ, где все мне показалось довольно прозаичным, и заметила цветочек, который ты нарисовала на полях – ужасный рисунок, совсем неправильная перспектива. Помню, я еще тогда подумала: «Господи, надеюсь, что все это просто шифр для чего-то необычного и захватывающего – разве может быть чья-либо жизнь настолько скучной!» И, наконец, – барабанная дробь – я влюбилась в нашего капеллана Кэттермола. Думается, вообразила себе историю запретной любви а-ля «Поющие в терновнике», о парне, мятущемся между долгом священника и своими чувствами ко мне.

Приподняв одну из своих изящно изогнутых бровей, Наташа одарила Кейт озорной усмешкой:

– Так вот. Кейт, я должна тебе кое в чем признаться; я не говорила тебе об этом раньше, но, вероятно, должна была бы, зная, что ты не станешь судить меня и что останешься моей подругой, несмотря ни на что. Теперь твоя очередь!

Кейт рассмеялась так сильно, что в уголках ее глаз выступили слезы.

– О, Таш, я ведь никогда никому не рассказывала. Просто не могла.

– Шучу, дорогая. Можешь не торопиться, – сказала Наташа.

– Да уж. Мне противно сейчас, что я тебя обманывала, обманывала всех, но особенно стыдно перед тобой. Логично, что однажды я просто дошла до точки невозврата, – сказала Кейт.

– Знаешь что, подруга? Я с самого начала понимала, что что-то здесь не так. Марк был чудовищем в тех или иных проявлениях своей личности, но я представить себе не могла, что все настолько плохо. Нет, я, конечно, подумала про то, что у вас в семье не все гладко, решила, что он, возможно, слишком к тебе строг, но когда я узнала подробности… – Наташа прервалась, чтобы перевести дух. И продолжила: – Я считаю, что ты потрясающая, Кейт. Ты сильнее, чем кто-либо, кого я знаю, – столько лет жить в аду и суметь сохранить этот кошмар в секрете от собственных детей. Я тобой восхищаюсь!

– Никогда не чувствовала себя сильным человеком, скорее наоборот, даже сейчас, – пожала плечами Кейт.

– А надо бы. Любая другая на твоем месте просто не справилась бы. А ты еще и смогла притвориться, что все «нормально», и играла эту роль очень убедительно. Ты великолепна, – подчеркнула Таш.

Кейт улыбнулась. Она не привыкла к такой оценке своих чувств, тем более не ожидала комплимента.

– Как твои дела? – спросила Таш.

Наташа выглядела обеспокоенной.

– Я…

А как у нее дела? Трудно было сформулировать, но Кейт все же постаралась:

– Я в порядке. Мне нравится, как все здесь устроено. Я могу читать сколько угодно. Но, конечно, я скучаю… У меня было письмо от Лидии, но от Дома – ни слуху ни духу. Лидия сказала, что они собираются… Я думала, они…

Глаза Кейт вдруг стали влажными, в носу предательски защипало, а рот скривился в грустной гримасе.