– Я об этом не подумала. А дети? Он же одинокий.

– Это он в последнее время был одинок. А знаешь ли ты наверняка, может, лет двадцать-тридцать назад у него была жена, дети? Или какие-нибудь внебрачные дети, о которых он сам не подозревал. Разве это фантастика?

– Когда я была студенткой, он преподавал у нас на факультете. Молодой ученый, доктор наук. В сорокалетнем возрасте иметь докторскую степень – в то время это было, действительно, признанием заслуг. Сейчас вот развелось молодых докторов знаешь сколько! А задай этим, с позволения сказать, докторам вопрос не по теме диссертации, так страшно становится: вся их «умность» сводится к раздуванию щек и изложению прописных истин. – Лена снова отвлеклась. Потом спохватилась и вернулась к теме. – Так вот, Сидельников был доктор настоящий! И не был женат. Это я помню. Он был немного странный. Девчонки подшучивали над ним, флиртовали. Но ничего дальше флирта не шло.

– Но это не говорит о том, что у него не могло быть детей.

– Не говорит. Согласна. – Лена произнесла «согласна», но звучало это как «сомневаюсь». – И все-таки ты меня не убедил. Ведь профессиональная версия не исключается?

– Не исключается. Я не говорю, что такого не может быть. Просто пока считаю эту версию слабой.

– Почему?

– Лена, подумай сама… Ты предполагаешь, что его убили за некую историческую информацию (он ведь историк, соответственно, сфера его профессиональных интересов – история), которой он владел?

Макс ждал, что ответит его бывшая жена, но она молчала.

– Скажи мне, что могло настолько заинтересовать преступника, что он пошел на убийство? Твой Виктор Степанович, как ты сама сказала, занимался восемнадцатым веком! Во-сем-над-цатым! Возможно, он переключил свой интерес на двадцатый век? Тогда это более реально. Например, он нашел неизвестные документы, которые могли бы скомпрометировать каких-то людей? Ты ничего не слышала о том, что он поменял временные рамки, или как там у вас говорят, своих исследований?

– Лучше сказать, исторический период. Так вот, я не слышала, чтобы он серьезно занимался другим историческим периодом. Такого не было. Конечно, он человек необычайных энциклопедических знаний… был… и мог часами говорить о любом периоде в истории нашей страны. Однако предпочтения отдавал екатерининским годам. Его последние работы – о времени правления Екатерины, Павла Первого и Александра Первого. А это конец восемнадцатого – начало девятнадцатого веков.

– Может быть, тебе известны какие-то конкретные темы его исследований, которые, на твой взгляд, могли бы вызвать чей-то интерес?

– Нет, Макс, извини, мне ничего такого не известно, – Лена ответила спокойно, казалось, с сожалением, что она не может помочь.

– Ну вот. Ты тоже меня пока не убедила.

– А что, если он открыл какие-нибудь исторические тайны?

– Я подумаю над этим, – Макс ответил так лишь для того, чтобы не развивать дальше эту тему. На самом деле, он слабо верил в такую возможность. То есть Виктор Степанович, конечно же, мог обнаружить какие-либо секреты в истории нашей страны, но чтобы за это его убили? Неубедительно!

– А что еще может быть? – снова поинтересовалась Лена.

– Много чего может быть. – Пора заканчивать разговор. – Лена, прошу тебя, если ты что-нибудь вспомнишь, позвони мне, пожалуйста. Даже что-то незначительное, но необычное. Все может быть важно.

– Хорошо, я позвоню. Хотя и не думаю, что вспомню что-то новое.

– Все равно, спасибо тебе.

– Макс… – она помолчала.

– Да.

– Как ты живешь? Скажи пару слов.

– Нормально. Я женился, Лена.