К этому периоду относится и первое упоминание Иерусалима, или Урусалима. «Уру» – «построенный», «основанный»; «Еру» – «боящийся», «почитающий»; «Иеро» – святой (по-гречески). Выбирайте сами! «Салем» – имя бога заката, как нельзя более подходящее Иерусалиму, городу потрясающих закатов.

Восемнадцатым веком до нашей эры, то есть средней бронзой, датируют «эпоху патриархов». Замечательный по красоте и воздействию на умы рассказ о праотце Аврааме, бросившем свой дом и кочевавшем со стадами и семьей по холмам Нагорья и степям Юга, стал одним из важнейших сюжетов человечества. Образ Авраама стоял перед глазами Мухаммада, когда тот провозглашал принципы своей новой-старой веры. Жертвоприношение Исаака послужило прообразом самопожертвования Иисуса. Родословие его потомков указало на взаимоотношения между народами Востока.

Библейский рассказ не следует воспринимать как историческую хронику или вырезку из старой газеты. Ведь Библия – это роман о любви человека и Бога. Так понимали ее великие мистики ислама. Хафиз, Фирдоуси, Саади, описывавшие историю Юсуфа и Зюлейки, видели в ней рассказ о душе и Боге.

Историки и археологи прошлого поколения стремились во что бы то ни стало доказать историчность библейских рассказов и не останавливались перед натяжками и передергиванием. А потом произошло неизбежное. Находки последних десятилетий полностью изменили прежние представления об истории региона. Современные археологи освободились от помочей Библии и Иосифа Флавия и стали оценивать полученные результаты самостоятельно. Мало что уцелело в ходе этой ревизии. Не только рассказы о патриархах, но и история Исхода из Египта, завоевания Ханаана и царства Давида и Соломона отошли в область литературы. Томас Томпсон из университета Копенгагена, глава минималистской школы, отрицающей историчность большей части Библии, так сформулировал свое отношение к ней: «Спорить о точности Библии – все равно что спорить об описании кита у Германа Мелвилла». Иными словами, бессмысленно дискутировать о реальности вымышленных героев. По мнению Томпсона, Давид и Соломон имеют такое же отношение к Палестине X века до нашей эры, как король Артур к Британии VI века или гомеровский Агамемнон к реальным, золотоносным Микенам.

Эта точка зрения заманчива, потому что развязывает руки обеим сторонам. Читатель Библии может больше не следить с содроганием за результатами раскопок, а археолог – датировать древности, не изворачиваясь. Я склонен думать, что Библия отражает реальность, но не прямым образом, как считали классические «археологи-библеисты». Мы, собственно, не знаем, что имел в виду автор или редактор Библии: когда перед нами историческое повествование, когда – притча, когда – аллегория. Но миф имеет свое бытование в той же мере, как и обычная действительность. Д'Артаньян, Филипп Марлоу и Евгений Онегин существуют не менее реально, чем бухгалтер Иванов, но на свой лад.

Поэтому, говоря о библейских героях, я имею в виду их литературные и мифологические образы и реальные места, связанные с этими образами. Так, можно указать на реальную Ла-Рошель, понимая, что д'Артаньян – герой романа Дюма. При этом позволительно без злорадства отметить, что подвиги мушкетера были бы невозможны в реальном мире. С этим сталкиваются гиды, пытающиеся водить туристов по «булгаковскому Иерусалиму». Раньше или позже они замечают, что топография реального Иерусалима плохо согласуется с тем, что написано Булгаковым. Конечно, это ничуть не умаляет художественных достоинств «Мастера и Маргариты». Просто сюжет романа никак не соотносится с историей, реальной или вымышленной, распятия и воскресения Христова.