– Я не знаю, кто такой Тихон. Правда. Мне просто показалось, что я могла быть знакома с человеком, которого бы так звали. И все.

– Ой, а вдруг это твой муж? Или парень? – оживилась Светлана, не обращая внимания на предостерегающе поднятые брови приятельницы. – Ищет тебя, ищет – и не может найти! Ой, у меня идея! А что, если мы его сами поищем? В социальных сетях. Посмотрим фотографии и…

– И сколько же там, в соцсетях, может быть Тихонов, а? – насмешливо спросила Кира. – Явно не пять, и даже не десять. Света, оставь. Я правда не знаю, был ли у меня знакомый с таким именем или просто… показалось.

– Если показалось, то это не просто, – не отставала Светлана, сама не зная того, что почти повторила фразу доктора.

– Света, Илья Зурабович меня уже минут пять как ждет. Я пойду. Встретимся на обеде.

Невинная ложь – удобный предлог, на который, как на трость, можно опереться, если попытки остаться в одиночестве или сохранить при себе едва пойманный и тут же ускользнувший проблеск воспоминания захромали на обе ноги. И пусть Илья Зурабович не назначал ей никакой встречи, он рад ее видеть у себя в кабинете в любое время, особенно если Кира готова принести ему новые крохи сведений о себе. Только бы он оказался на месте. Кире сейчас почему-то как никогда нужно было оказаться в его обществе – донести до его кабинета кислотой разъедающую душу тоску. Будто она и правда знала кого-то, кого звали этим тихим именем. И будто этот кто-то ей был очень дорог.

Когда она стучала в кабинет, ее сердце, казалось, звучало громче. Обивка двери глушила звуки вместо того, чтобы транслировать их на весь коридор. Будто так было задумано специально для тех, кто желал сохранить в секрете свои визиты к доктору.

– Проходи, проходи, – пригласил Илья Зурабович, когда она робко заглянула в кабинет. Но на этот раз в бархатном голосе доктора не было радости, с какой он обычно встречал свою необычную пациентку, голос казался тусклым, будто на бархате вытерлись ворсинки и обнажилась вылинявшая подкладка.

– Я не вовремя? – смутилась Кира, решив, что доктор озадачен свалившимися на него проблемами и рабочими задачами. Лучше извиниться и зайти позже.

– Нет-нет, ты всегда вовремя. Более того, я как раз думал с тобой поговорить. Как хорошо, что ты сама зашла.

– О чем поговорить? – спросила Кира, пристраиваясь на краешке предложенного стула и складывая руки поверх лежащей на коленях книги.

– О ком. Как всегда – о тебе.

Доктор поднялся и, сделав по кабинету круг, остановился возле шкафа и задумчиво перебрал взглядом содержимое стеклянной витрины: фарфоровые статуэтки, декоративные тарелки и несколько картинок в рамках. Кира молча смотрела на чуть согнутую, будто в легком поклоне, спину Ильи Зурабовича и широкие плечи, которые медицинский халат обтягивал так туго, будто наволочка подушку.

– Я ведь виноват перед тобой, девочка, – сказал, наконец решившись, Илья Зурабович и резко обернулся. Подошел, гулко впечатав в паркет каждый шаг, но не опустился в свое рабочее кресло, а присел на угол стола, развернувшись к Кире в полуобороте.

– Помнишь, когда ты к нам поступила, мы провели тебе полное обследование? В том числе ты должна была посетить и… мм… женского врача?

Кира молча кивнула, еще не понимая, куда клонит доктор.

– Так вот, об одной важной вещи я тебе не сказал. О том, что написала в заключении гинеколог. Скрыл, решил, что в тот момент тебе это не нужно было знать. Ну чтобы… понимаешь… не вызвать испуга. Шока, кхм… Хотя, может, шок как раз и пробудит какие-то воспоминания.