Все устроено именно так, как и должно быть.

Я дома!

Не успеваю я удивиться штукам-дрюкам, на которые способны черные дыры, как в прихожей раздаются два сухих щелчка. Кто-то открывает входную дверь.

Мама.

– Солнышко, где ты? – Голос мамы слегка дрожит. – Ты дома?

– Да.

Где же еще быть мальчику – самому послушному, самому любимому?

– Все в порядке?

– Да.

– Ты забыл позвонить. Я волновалась.

О чем она говорит? Я ведь звонил ей, потому что звоню всегда. Но спорить с мамой не хочется: только начни объяснять, как запутаешься сразу же. И это уж точно не понравится ей, мама во всем любит ясность. И пока не доберется до нее – не успокоится.

– Я… читал книгу.

– Было не оторваться? – Мама понимает меня с полуслова.

– Ага. Это же «Зверобой».

– Про индейцев, да? На работе мне обещали принести всего-всего Майн Рида. Ты рад?

– Очень.

– Когда я была девочкой… Представляешь, твоя мама была маленькой девочкой! Смешно, да? Так вот, я обожала книжки про индейцев. Я уже и забыла об этом, да… А ты напомнил. Мы могли бы почитать вместе сегодня вечером, перед сном. Твоего «Зверобоя».

Я киваю головой: с мамой лучше соглашаться. В полном согласии мы ужинаем (мне совсем не хочется есть, но я заставляю себя проглотить кусок курицы и поддеть на вилку пару макаронин) и смотрим телевизор. Вернее, это я смотрю телевизор, хотя и не могу толком понять, что происходит на экране. А мама смотрит на меня.

– Что-то случилось, солнышко?

– Нет.

– Ты не такой, как обычно. Сам на себя не похож.

Мамины слова застают врасплох послушного мальчика. Что со мной не так? – после черной дыры ни в чем нельзя быть уверенным. Вдруг у меня появился золотой зуб, как у Осы?

– Ты не грустишь, солнышко?

– Нет.

– О чем ты думаешь?

О золотом зубе. Мама обязательно сказала бы мне, если бы заметила. Это не зуб, точно.

– А когда принесут Майн Рида?

– Через пару дней, ангел мой.

Никуда она не делась, черная дыра. Прячется у меня за спиной, упирается в позвоночник ржавыми гвоздями. На мгновение (только на мгновение!) меня пронзает боль, ты не будешь слабаком?

– Нет.

Мама, которая никогда, никогда не узнает о черной дыре, истолковывает мои слова по-своему:

– Раньше никак не получится. Знаешь, какая очередь, чтобы хотя бы один том заполучить!.. Ну, не грусти!..

…Участковый появляется в нашем доме за день до Майн Рида. Я уже видел его: во дворе и несколько раз на улице. И всегда старался обходить стороной: слишком он толстый, слишком большой. Рубашка едва сходится у него на животе, она мокрая и темная от пота. Не везде, конечно, – только на спине и под мышками. Не знаю, что больше пугает маму, когда она открывает дверь, чтобы впустить гостя, – живот или подмышки. Только она вдруг бледнеет и хватается за косяк.

– Старший лейтенант Молдаханов, – представляется участковый, на секунду приложив к форменной фуражке пухлую ладонь. – Хочу поговорить с вами.

– О чем? – Я не узнаю маминого голоса, такой он тихий. И беспомощный, как перевернутый на спинку сверчок.

– Вы уже знаете, что произошло?

– Нет.

Несмотря на то, что толстяк все еще мнется в прихожей, его цепкие глаза сразу же находят меня – рус киши, растянувшегося с книжкой в комнате, на ковре.

– Разговор… конфиденциальный. – Лейтенант цокает языком, так он впечатлен словом, неожиданно сорвавшимся с его толстых мокрых губ, – «конфиденциальный».

– Ну что ж. Тогда пройдемте на кухню.

О чем они говорят за закрытыми дверями кухни, мне все равно. Я просто хочу, чтобы этот человек побыстрее ушел и забрал с собой запахи, просочившиеся в дом вместе с ним. Это – неприятные запахи: пот, чеснок, баранина и немного зиры