— Ой, Настя, — пропела Валя, — Катя не говорила, что ты тоже тут будешь!

— Я с тобой вообще не разговаривала, — отбила Литвинова, садясь на свое место, — и планирую продолжить эту дивную традицию, поэтому вот тебе мой совет — не говори с нами. Не смотри на нас. И даже дышать не смей. Целее будешь. Усекла?

Когда Литвинова была не в духе, она начинала говорить, как дворовая гопота. Они с Настей составляли парочку ярких противоположностей. Спокойная и всегда выдержанная Анастасия и буйная и прямая на грани грубости Екатерина. Как не пыталась Верещагина повлиять на подругу, всё мимо. Похоже, Катя до конца жизни останется бесшабашной пацанкой.

— Нам придется с тобой научится разговаривать, Катя, — заявила Валентина, ничуть не смутившись, — ведь мы с Олегом скоро поженимся и я официально войду в вашу семью.

Настя как раз присаживалась на отведенное ей место и от стол наглого заявления едва не промазала мимо стула.

— А харя то не треснет? — подруга ожидаемо отреагировала грубостью.

— Ничего у меня не треснет, — с улыбочкой заявила Валентина. Похоже, она вознамерилась организовать второй крестовый поход для завоевания Олега. Вот ведь, неуёмная девица. Её только что в открытую не посылают…

— Конечно не треснет, — кивнула Настя. Ей ужасно не нравилась Валентина, и именно она дала ей ненавистное прозвище — Валенок. Правда, судя по поступкам девицы, ей больше подходило либо липучка, либо бумеранг. — Ты же вся резиновая! Чтоб ты треснула, нужно сначала тебя заморозить, и уже когда каучук потеряет свою эластичность, нечаянно уронить или чем-нибудь тяжелым приложить. Вот тогда точно где-нибудь да образуется трещина!

Любовь к улучшайзингу сделала из серой мышки яркую и видную девицу. Жаль только, что она насквозь была фальшивой. Как внешне, так и внутренне. Поначалу, когда Валентина исправила только неправильную форму носа, ей изменения были только на пользу, но потом последовала череда операций. Одна. Две. Три. Вовремя остановиться девушка уже не смогла. Операции навсегда стерли индивидуальность Вали, оставив только общепринятый стандарт. Манекен. Точно такая же кукла, с которой изменил ей муж. Они, похоже, обслуживались у одного хирурга. Внешне можно было бы и перепутать, только Валентина шатенка, а любовница мужа блондинка. Так что Валя невольно стала отличным громоотводом.

— Добрая ты, однако, — заржала подруга, наблюдая, как ненавистница хлопает ресницами от возмущения.

Возможно, Корниенко что-то бы и сказала в ответ, но смысл слов Насти только стал доходить до её мозга. По крайней мере, на это надеялась Верещагина, потому что у неё имелись обоснованные подозрения, что у бывшей Литвинова мозга совсем нет, либо в нем слишком мало нейронных связей.

— Причем тут доброта? — удивилась Настя, дернув плечиком. — Наука доброй не бывает, она бывает рациональной. Вы задали условия задачки, я её решила. Вот и всё. Так что без обид, Валь!

И сладко-сладко улыбнулась девушке, которая так и не придумала, что сказать. Дальше продолжать беседу не было смысла, потому что объявили о начале боя, и все взгляды устремились на ринг.

— С богом, Олег, — выдохнула Анастасия, неожиданно понимая, что у неё трясутся руки от напряжения.

Ринг-анонсер что-то громко говорил, рядом сидящие люди активно кричали и свистели. Настя поморщилась, не любила она суету, а суету на мордобое не понимала вдвойне. Смысла в этом не видела, поэтому происходящее вокруг не слишком задевало её и не запоминалось. Единственным моментом, отложившемся в памяти, стало появление Литвинова. Вокруг бесновались зрители, некоторые девчонки соскакивали со своих мест, кто-то даже майку стянул и кинул на проход, прямо под ноги боксеру. Олег не реагировал, был полностью сосредоточен на предстоящей схватке.