– Вы несправедливы ко мне, мистер Абнер.

– Я вас знать не знаю, мэм.

– Но вы знали Джейкоба Кармоди?

Фермер помолчал.

– Видал пару-тройку раз, когда он сюда заглядывал, – нехотя бросил он. – Это нечасто бывало.

– Вам не известно, были ли у него враги?

Абнер с раздражением дернул подбородком и провел ладонью по широченной красной шее.

– Откуда, по-вашему, я могу об этом знать, скажите на милость?

– Может быть, миссис Кармоди упоминала об этом… – Гувернантка упорно не замечала грубости его тона.

– Да неужто я буду с вами обсуждать то, что она мне доверяла? – Абнер недобро скривился. – Странные вещи вы говорите, ей-богу. Оставьте в покое Рут, да и меня – сделайте такую милость! А теперь уж простите, мэм, но я малость занят.

С этими словами он вернулся к своему занятию. Некоторое время миссис Норидж наблюдала, как пух и перья летят в подставленную старую наволочку, и наконец ушла.

Рут Кармоди не добавила ничего нового к тому, что гувернантке уже было известно. И все же, трясясь в кэбе по проселочной дороге, Эмма думала, что поездка не была напрасной.

Вернувшись в Эксберри, она заглянула к портнихе и обсудила, во сколько обойдется перелицевать старое платье. Миссис Норидж жила чрезвычайно экономно и вполне могла позволить себе новую одежду. Но одной из ее немногочисленных слабостей была привычка к старым, хорошо зарекомендовавшим себя вещам. Ее отношение к ним в некотором смысле можно было назвать дружеским.

Спускаясь по улице, гувернантка заметила впереди, возле полицейского участка какое-то столпотворение. Босые мальчишки ввинчивались между прохожими, женщины приподнимались на цыпочки, чтобы лучше разглядеть происходящее.

Внезапно по толпе пронеслось: «Душегуб! Душегуб!»

Гувернантка вскинула брови.

– Сцапали голубчика, – прошамкала беззубая старуха, оборачиваясь к ней. – Плясать ему на виселице!

Эмма пробилась в толпу как раз вовремя, чтобы увидеть знакомую тощую спину Кевина Брукса.

– Сволочь, мерзавец! – Из толпы кто-то швырнул в мясника надкусанное яблоко, но промахнулся.

– Отдайте его нам! – выкрикнул какой-то толстяк тонким голосом.

Один из двух констеблей, которые вели Брукса, обернулся и гневно уставился на толпу. Взгляд его был полон такой ярости, что люди невольно отхлынули назад.

– А ну разойтись! – рявкнул констебль. – Представление закончено.

Дверь участка захлопнулась, но никто не ушел.

– Сразу было понятно, что это Брукс, – сказала женщина, державшая за руку девочку лет пяти. – Кто, кроме мясника, мог совершить такое зверство? Ох, на что только не пойдут люди от зависти!

– Почему его схватили только сейчас? – обратилась к ней миссис Норидж.

Та пожала плечами:

– Видать, сообразили, что больше некому.

Такое объяснение миссис Норидж не устраивало. Дождавшись, когда толпа понемногу разбредется, она без колебаний зашла в полицейский участок.

– Простите, сэр, тут какая-то женщина требует разговора с вами. – Дежурный констебль выглядел очень смущенным.

– Пошлите ее к черту, – невозмутимо отозвался инспектор. – То есть передайте, что я занят. Я допрашиваю подозреваемого.

– Я так и сказал, сэр. Она настаивает. Уверяет, что вы знакомы. И еще – что у нее есть сведения, которые касаются Душегуба.

Утверждение о сведениях инспектор пропустил мимо ушей. В этом городке не нашлось бы человека, который не знал бы хоть что-нибудь о Душегубе! А вот поди ж ты, ловить его пришлось целых пять дней, несмотря на всеобщую осведомленность. Но слова о знакомстве его заинтересовали.

– Кто она такая?

– Некая Норидж, сэр. Она заявляет, что вы ее вспомните.