Ваш мир переворачивается с ног на голову, когда то, что вы считали очевидным, перестает быть таковым. Это заставляет задуматься, а можете ли вы вообще знать что-нибудь наверняка. Все-таки иногда приходится принимать нечто как истинное. Но отрицает ли это новое знание то предыдущее, которое вы считали правдой? Возможно, верить, что он ваш отец, было «достаточно истинно» для вас раньше, тогда как сейчас нужно просто изменить представление о том, что вы знаете. Может быть, существуют различные степени «истины», а ваше восприятие истинного меняется, когда вам становятся известны новые факты.

Если вы подумали, как трудно смириться с новостью, что ваш отец не тот, кем вы его считали, имейте в виду – философия не облегчит эту задачу. К какому бы мыслителю вы ни обратились, ему будет интереснее рассматривать то, что вы знаете (или думаете, что знаете), чем ваши чувства по этому поводу. То, что вам сейчас необходимо, – разобраться в ситуации. А это не так-то просто.

Все зависит от того, что вы знаете, и от того, что вы думали, что знаете. Чтобы в этом разобраться, лучше всего обратиться к Сократу (ок. 469–399 гг. до н. э.), которого Дельфийский оракул признал мудрейшим человеком в Афинах. Потому что он не знал ничего. И, что еще важнее, он знал, что ничего не знает. Вместо того чтобы рассказывать всем о своих знаниях, он ходил и расспрашивал других, что знают они. А потом он выяснял, откуда они знают, что они знают то, что, как они думают, знают (вас предупреждали, что это будет нелегко). И почему они думают, что это правда: была ли это простая убежденность или они действительно это знали?

Этими настойчивыми и, несомненно, надоедливыми вопросами, которые стали известны и уважаемы как «сократический метод» диалектического мышления, он подрывал допущения и условности, заставляя людей противоречить самим себе и в итоге сомневаться во всем, во что они (как им казалось) верили. Но он не просто набирал очки в игре «Да, но». Сократ был мудрее, чем делал вид, и, разоблачая общераспространенные заблуждения, он пытался найти суть таких понятий, как «знание» и «истина».

Какое отношение это имеет к вашему отцу? Ну, Сократ спросил бы вас (сам он ничего бы не утверждал, помните?), знали ли вы, что это ваш отец, до того, как получили это сообщение. И откуда именно вы это знали. И что именно вы знаете теперь, и откуда, и так далее. Положим, эти рассуждения хороши, только они не помогут вам принять сделанное открытие о вашем отце (или не-отце). Скорее всего, вы оказались бы в состоянии, когда вы не знаете, что же вы знаете, и правда ли вообще все то, что вы будто бы знаете. Ученик Сократа Платон сказал бы вам тихонько, что расспросы учителя тоже немного сводят его с ума, и порекомендовал бы просто принять тот факт, что всегда есть реальная возможность ошибаться в своих убеждениях. Но ученик Платона Аристотель (384–322 гг. до н. э.) так просто бы этого не оставил.

В отличие от Платона, который слыл немного мечтателем, Аристотель был систематичен и методичен до зацикленности. Ему было бы недостаточно просто сказать, что убеждения могут быть ошибочны. Он хотел определить точно, что значит «знать нечто» применительно к реальному миру. Он пришел к такому определению знания, как «обоснованного истинного мнения». Например, он мог бы спросить вас: знаете ли вы, где родились. Да, ответили бы вы, я знаю, что родился в Афинах. Очевидно, таково ваше мнение, но он бы еще спросил, есть ли у вас что-то, чтобы его подкрепить. Да, вот свидетельство о рождении. Значит, ваше мнение обосновано. Когда он проверил его у повитухи, оказалось, что оно верно. Поскольку это обоснованное и истинное мнение, вы имеет право сказать, что вы действительно знаете место своего рождения.