В номере он повторил то, что делал в прошлые приезды: на мобильнике набрал номер Карлотты, однако не нажал кнопку «вызов». Будь мужиком, сказал он себе. Потом снял трубку гостиничного телефона и велел подогнать ко входу прокатную машину.

Пфефферкорн представился интеркому. Через секунду ворота распахнулись. Он нечаянно придавил газ, из-под колес брызнул гравий. Пфефферкорн потер грудь и велел себе собраться. Глянул в зеркало, отер взмокший лоб и медленно поехал по аллее.

Карлотта стояла у парадной двери. В черных легинсах и мужской рубашке, без макияжа и украшений; меж лодыжек ее выглядывал пес. Тоже потная. И тоже вроде бы настороженная.

Дворецкий открыл дверцу машины.

– Джеймсон, припаркуйте, пожалуйста, автомобиль мистера Пфефферкорна, – сказала Карлотта.

– Мадам.

Машина свернула на дорожку и скрылась из виду.

Пфефферкорн и Карлотта молча стояли друг перед другом. Пфефферкорн шагнул вперед, протягивая гостинцы – букет и любовный роман. Карлотта выставила руку:

– Не прикасайся ко мне.

Пфефферкорн окаменел. В животе екнуло. Мелькнула мысль: зачем только отдал ключи от машины, сейчас бы развернулся и был таков.

– Ну ладно, я поехал, – сказал он.

– Я не в том смысле, – сказала Карлотта, – просто вся мокрая.

Пес радостно тявкнул, подбежал и стал совокупляться с ногой Пфефферкорна.

– Боткин! – прикрикнула хозяйка. – Боткин! Дай ему пинка, чтоб понял.

Пфефферкорн ласково отстранил собаку и присел на корточки. Пес опрокинулся навзничь, подставив брюхо.

– Надо было позвонить. – Пфефферкорн погладил собаку и встал. – Извини.

Оба улыбнулись.

– Артур, милый Артур, – сказала Карлотта. – С возвращением.

– Хесус, познакомьтесь с моим добрым другом: Артур Пфефферкорн. Артур, это мой танцевальный партнер Хесус Мария де Ланчбокс.

Молодой человек в шелковой, до пупа расстегнутой рубашке поклонился, явив смуглый мускулистый торс.

– Очень приятно, – сказал Пфефферкорн.

Танцор вновь поклонился.

– На сегодня хватит, – решила Карлотта. – В понедельник как всегда?

– Сеньора. – Хесус Мария изящно пересек танцзал, собрал сумку и, в третий раз отвесив поклон, скрылся за дверью.

Карлотта полотенцем обтерла шею, из бутылки прихлебнула витаминизированную воду.

– Что? – спросила она, заметив хмурый взгляд Пфефферкорна вслед танцору.

– Ты с ним… э-э…

– Ох, Артур, – прыснула Карлотта.

– Меня это не касается, – сказал он.

– Артур, пожалуйста. Ты и впрямь глупый. Он же голубее неба.

Пфефферкорн облегченно выдохнул.

– Однако с чего тебе сетовать? – продолжила Карлотта. – Сам-то сгинул.

– Прости.

– Я тоже виновата, – вздохнула она. – Мы как дети, ей-богу.

Пфефферкорн улыбнулся.

– Сейчас приведу себя в порядок, – сказала Карлотта, – и ты мне все расскажешь.

Ужинали в том же итальянском ресторане – пили то же дивное вино и уминали пасту. Карлотта была необыкновенно хороша, мерцающие свечи смягчали ее лепные черты.

– Наверное, ты весь в делах, – сказала она.

– Иногда.

– Ты приезжал. В книжном магазине я видела афишу.

За ужином Пфефферкорн чуть расслабился, однако под ее немигающим взглядом страх его вновь раздулся в воздушный шар; теперь он крепился, а шар с ужасом ожидал гибельной встречи с булавкой.

– И не позвонил, – сказала она.

Пфефферкорн промолчал.

– Почему?

– Не хотел расстраивать.

– Чем, скажи на милость?

– Мы как-то неладно расстались.

– Тем паче стоило позвонить.

– Прости.

– Глупый. Прощаю.

Официант подал десертное меню. Дождавшись его ухода, Пфефферкорн отважился на вопрос о том, что камнем лежало на сердце:

– Ты читала?

Карлотта смотрела в меню:

– Конечно.

Пауза.