Цветочный сайт предлагал сопроводить букет карточкой, только ни одна не подошла. Куцые «Утрата», «Благодарность», «Любовь», «Извинение» не охватывали всю сложность обстоятельств. В конце концов Пфефферкорн выбрал «Просто так».
21
– Они чудесные, Артур. Спасибо. Поставила возле кровати.
– Прекрасно, – сказал он.
– Я так рада, что ты остался.
– Я тоже.
– Но… ты ни о чем не жалеешь, нет?.. Не надо, – сказала она, будто услышав утвердительный ответ. – Если уж из всего этого извлечь урок, то лишь один: жизнь бесценна. Ведь завтра можем выйти из дома и попасть под автобус.
– Было бы жутким невезением.
– Вот-вот. Я к тому, что мы уже не так молоды, чтобы мешкать. Билл всегда говорил: будь счастлива сейчас. Вот чего я хочу.
– Само собой.
– Тебя тоже касается, Артур.
– Я счастлив, – сказал он.
– Тогда будь счастливее.
– Во всем хороша умеренность, – сказал он.
– Ты смешной. Когда увидимся?
– Приезжай в любое время, – сказал Пфефферкорн и тотчас об этом пожалел. В его квартиру не пригласишь никакую женщину, не говоря уж о Карлотте. – Рядом есть неплохой отель.
– Ничего себе! Отель? И потом, я терпеть не могу самолеты, они так сушат. Нет, лучше вот что: при первой возможности ты приедешь. И не спорь, пожалуйста.
– Э-э…
– Знаю, дорога длинная.
– У меня работа, – сказал он.
– Подумаешь!
Пфефферкорна разозлило ее нежелание понять, что большинство людей не могут манкировать службой.
– Все не так просто, – сказал он.
– А что такого?
– Знаешь, сколько стоит билет в оба конца?
Карлотта расхохоталась:
– Так в этом все дело? Дурачок! Я оплачу дорогу.
Пфефферкорн силился заглушить стыд и злость, порожденные четким отзвуком давнего разговора с Биллом.
– Исключено, – сказал он.
– Пожалуйста, Артур, к чему эта гордость.
Повисло долгое молчание.
– Я сказала что-то не то?
– Нет.
– Ты обиделся.
– Все нормально.
– Прости.
– Все в порядке, Карлотта.
– Ты же понимаешь, что я хотела сказать.
– Понимаю.
– Я хочу счастья. Для нас обоих. Больше ничего.
Вновь молчание.
– Позвони, когда сможешь, – сказала она.
– Хорошо.
– И пожалуйста, не сердись.
– Я не сержусь.
– Ладно. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
– Еще раз спасибо за цветы.
– Не за что.
– Они вправду чудесные.
– Я рад.
Пфефферкорн подумал, что надо было выбрать букет подороже.
22
Многолетний опыт позволил Пфефферкорну создать точную классификацию студентов-сочинителей. Тип первый: нервная хрупкая девица, чьи произведения, по сути, публичные дневники. Обычные темы – пробуждение сексуальности, нарушение диеты, душераздирающие отношения и самоубийство. Тип второй: идеолог, кому литература служит трибуной. Недавно он вернулся из стран третьего мира, где весь семестр рыл колодцы или наблюдал за жульническими выборами, и теперь полон решимости дать голос безгласным. Третий тип, поборник жанра, подразделялся на подтипы: научно-фантастический хоббит, нуарист и так далее. И наконец, литературный честолюбец – саркастический, начитанный и склонный к цитированию сухарь, чье наигранное снисходительное спокойствие временами (но весьма зрелищно) вдребезги разлеталось от взрыва затаенной вульгарности. Некогда и Пфефферкорн являл собой этот тип.
Как правило, к трем последним типам относились особи мужского пола, однако неодолимое численное превосходство первого типа способствовало тому, что на курсе Пфефферкорна преобладали дамы.
Разумеется, существовал и пятый тип, столь редкий, что не имел собственной категории, но естественно обессмысливал всю классификацию: настоящий писатель. За все годы Пфефферкорн лишь трижды столкнулся с его представителями. Один издал два романа и подался в юристы. Другой разбогател на телесценариях. В маленьком колледже на Среднем Западе третья преподавала литературное творчество. Пару раз в год Пфефферкорн обменивался с ней письмами. Связь с двумя другими была утеряна.