Хер знает, что это было, но мне понравилось. Забористая, однако, штука, дайте две.

Возможно, я сказал это вслух или очень громко подумал, но Вселенная услышала. И, как обычно, все не так поняла.

На границе молочной пелены стали вспыхивать зеленые глаза. Одна пара, две… четыре. Низко идут, не больше метра в холке. Но в этом мире, похоже, на мелочь не размениваются – где-то дальше в тумане зажглась еще одна пара глаз, уже на другой высоте. И я очень понадеялся, что это она просто залезла на крышу дома.

– Это баргесты из начальных деймосов! – Гидеон пошире расставил ноги, закрепляясь в липкой грязи. – Я их задержу, а вы прикрывайте и бейте. Матвей, бей их в грудину, надо сердце поразить.

– А, ну да, осиновый же кол…

– Ты как вообще?

– Норм, я в деле.

Крутанул, будто бейсбольную биту, кол в руке, и решил, что готов. Приход от поглощенного света еще действовал, а может, это гены пробуждались, но страха не было. Я действительно был готов ко всему. Мысли о реалити-шоу, разводе или инсценировке куда-то пропали, а вместо них пришло спокойствие.

Осиновый кол в сердце? Да легко! Шишек в жопу напихать, как в том старом анекдоте? Да пожалуйста! Я все равно не представляю, где у них сердце. У этих тварей зубов столько, что кажется, будто это не звери, а ходячие челюсти.

Давайте, твари, подходите по одному, буду на вас анатомию изучать!

Мне начинал нравиться этот мир – простой и понятный. Перед тобой зло, а в руках бита. Вспомнить бы еще, что там рекомендуют делать в случае нападения животных. Или мифы бы из памяти выудить – баргесты в старом мире, насколько я помню, тоже были. У англичан…

Но вспомнить мне не дали. Гидеон стал крутиться от одной твари к другой и, как в фильмах с припадочными экзорцистами, затянул какое-то протяжное песнопение на непонятном языке. Скорее всего, латынь. Я слышал отдельные слова, типа: верде, драко, лукс, дукс, сатана… но в остальном этот церковный речитатив от меня ускользал. А вот собачек аж приплюснуло. Они выгнули спины, прижав морды к земле. Скалились и рычали, пуская зеленые слюни, но вперед не шли.

Первым из нас среагировал Вилы. Подскочил к ближайшей и ударом снизу вверх подцепил ее на вилы. Прокрутил над головой и впечатал в землю в метре от меня, обдав грязными брызгами. Тварь вырывалась, но он держал крепко, подставив под мой удар ее грудину и не давая перевернуться.

Я сделал шаг вперед, уверенно произнес единственное, что пришло в голову: «Аминь», прицелился и со всей дури вогнал кол в выпирающие ребра монстра. Даже перестарался чутка и упал на колени, вслед за колом. Хрустнула кость, послышался скрежет, когда кол зацепил вилы и воткнулся в землю. Баргест дернулся, взвизгнул и затих.

Голос священника дрогнул – может, слова в песне закончились, а может, горло пересохло – и на пару секунд к монстрам вернулась способность двигаться. Справа мелькнул черный комок с оскаленной пастью, прыгнул в мою сторону. И в это же мгновение раздался выстрел. Сотни горящих частичек вылетели из обреза Захара, поглотив прыгнувшую собаку прямо в воздухе. До меня тварь не долетела, дымящимся обмылком рухнула в грязь, где ее тут же припечатали вилами.

Пока я поднялся и наконец вытащил застрявший кол, добивать было уже некого. Гидеон раскидал сразу двоих, орудуя серебряным крестом, из ножки которого торчало длинное лезвие. Весь покрытый грязью, кровью и зелеными ошметками, он стоял, оперевшись на колени, и пытался продышаться.

Не успел.

Из тумана выскочила очередная тварь – та самая, что должна была сидеть на крыше. Вот только крыша ей была не нужна. Тварь была метра полтора в высоту! Пасть такая, что можно арбузы, как орешки щелкать! В один прыжок она оказалась рядом с нами. Второму прыжку совсем чуть-чуть подправил траекторию новый выстрел Захара, но это ничего не изменило. Тварь сбила с ног Гидеона, вытолкнув его из зоны видимости. На рану от зажигательного патрона она даже не обратила внимания, хотя часть задницы и хвост обуглились и светились красными точками горелой плоти. Оттуда шел дым и, смешиваясь с туманом, делал и без того резкие движения смазанными и нечеткими.