Увидел, как расширяются глаза выскочившего в зал Боровика, держащего в руках дубинку. Следил, не понимая, зачем, за его взглядом.

Заметил, как на кончиках пальцев рук Файри, убранных ею за спину, вспыхивают горячие и дрожащие язычки пламени. А потом…

Откуда-то из-за спины послышался такой знакомый звук того металлического шуршания, которое издает чуть провисающая лента пулемета, когда ее достают из коробки. Слитный вздох толпы напротив и заметное движение бородачей, дружно делающих шаг назад. А сбоку, задевая его рукав, прямо на доску барной стойки, покрытую следами от кружек с пивом, царапинами от ножей и вилок, с содранным лаком, лег толстый наглый ствол, похожий на те, что торчат в башнях броневиков.

Со звоном вылетели стекла сбоку, где салун выходит в торец дома. И оттуда внутрь зала воткнулись автоматы, прижатые к плечам незнакомых людей, смотрящих внутрь злыми и внимательными глазами через матовое стекло забрал шлемов. И толпе почему-то сразу стало ясно, что тут ничего не поможет, и покрошат их в капусту также, как их собственные жены, вот только, на прошлой неделе орудовали сечками в корытах с той самой капустой.

А к затылку того вожака толпы, что стоял в середине, прижался холодный ствол пистолета и из-за его спины, в мгновенно возникшей тишине, раздался мерзкий и скребущий по душе, как голодная и злющая лесная кошка, голос:

– Файри, золотце, ты там как?

И, не дождавшись ответа, этот голос, похожий по воздействию на тот противный звук, который возникает, если провести чем-то твердым по стеклу, продолжает:

– А теперь быстро положили всю байду на пол, сели на колени и руки завели за головы, чудовища бородатые. Даю пять секунд. Время пошло…

Енот залпом опрокинул в себя семидесятиградусную настойку на анисе, выдохнул и перевел взгляд на того, что сидел напротив и ухмылялся. Также мерзко, как и говорил до этого.

Высокий и широкоплечий мужчина, в удобной броне, защищающей корпус, бедра и руки, и черном костюме, с большим количеством карманов, под ней. В странной конструкции из ремней, увешанных различным вооружением и снарягой. Поднявший на лоб вязаную шапку с прорезями для глаз и поставивший на стол небольшой круглый шлем.

Вытянутый нос с горбинкой и с заметным следом от перелома. Возможно, что и не одного. Холодные и внимательные серые глаза, гладко выбритое лицо, шрам от левого верхнего века и почти до подбородка. Мерлин, командир той самой группы чистильщиков, про которую Еноту уже довелось услышать. Возникший из ниоткуда и вовремя. В тот самый нужный момент и вместе со всеми остальными членами своего отряда, разогнавшими к чертям собачьим пьяную толпу. Мгновенно протрезвевшие шахтеры сразу же дрогнули, понимая, что эти парни плевать хотели на них всех, и им в головы бутылки не успеешь даже бросить.

Того самого главаря унесли трое его товарищей. Мерлин великодушно хотел его отпустить, предварительно дав лишь пару пинков. Но вмешался черноволосый парень, которого Медовая назвала Варягом, и жестоко измолотивший бородача. Для порядку, как он потом сказал, так как сильно бить пока не за что. Было бы действительно за что, так и убил бы. И Енот ни капли не сомневался в том, что именно так оно и вышло бы.

Они и остальные боевики чистильщиков сидели рядом, составив вместе два стола, и неторопливо ели фирменное блюдо Боровика: макароны в густом мясном соусе. Прибывшие все-таки на место стражники поворчали для порядку, но убрались, после того, как Мерлин предъявил разрешение на оружие, подписанное майором Грифом. И теперь группа сидела, торопливо насыщаясь перед тем, как выйти на улицы, в помощь патрулю и для наблюдения. То есть – основным заданием, пусть и вторым по времени исполнения, полученным от Капитана.