Компенсацией мятежности у юного Лантарова стала скрытная, тихая, тщательно оберегаемая от постороннего взора шкодливость. Даже ругаться матом в школе ему казалось противоестественным, но он с усилием заставлял себя делать это лишь для того, чтобы не выделяться из группы сверстников. Курить он начал лет с двенадцати за углом школы, наигранно брызгая слюной сквозь зубы, с мнимой и дерзкой бравадой мальчишки, отчаянно играющего в закоренелого мужчину. Там же в особой, щекочущей нервы, атмосфере свободы обсуждались, разумеется, насыщенные адреналином новости: неожиданно налившиеся Наташкины груди, новые джинсы Андрюхи, пошлейшие анекдоты, досадный пропущенный мяч в ворота «Динамо» и возмутительный, павлиний прикид молодой учительницы истории Маргариты Алексеевны, который обнажал при ходьбе ее элегантные ножки до соблазнительной высоты. За углом школы нередко в воздухе повисал самый занимательный вопрос: а все ли женщины хотят этого?

Однажды в старой фарфоровой вазочке Кирилл случайно обнаружил заветный ключик от маминого столика и не удержался от осторожного осмотра. Он чувствовал себя не то удачливым археологом, добравшимся до тайн египетских фараонов, не то опытным разведчиком, вскрывшим планы неприятельского наступления. Исследуя все ящички с тщательностью детектива, он обратил внимание на скромную папочку. Сначала Кирилл принял содержимое за бухгалтерские отчеты, каких в ящиках стола было несметное количество. Сухие и неинтересные, пестрящие рядами непонятных цифр и обозначений, они укладывались с необыкновенной аккуратностью и в тщательном порядке, которому до фанатизма была предана его мать. Но эта папка пребывала совершенно в ином состоянии: находясь отдельно от стопок деловой бумаги, она привлекла внимание подростка подчеркнутой неприглядностью и чужеродностью. Оттуда, из глубин чьей-то болезненной фантазии, на поверхность сознания Кирилла вынырнул возмутительно похотливый доктор, отменный знаток тайных женских желаний. Работая не то в борделе, не то в каком-то мифическом заведении без названия, созданном для избранных миловидных существ с бархатистой кожей, этот доктор вел двойную жизнь, то и дело оказываясь замешанным в историях с порнографическим привкусом. Этот наглец проделывал с бедняжками такие невероятные и экзотические вещи, о существовании которых даже не подозревала разгулявшаяся, воспаленная фантазия подростка.

С момента знакомства с любвеобильным сатрапом тринадцатилетний юноша познал неотступную тень бытия: порок существует, и он находится где-то рядом. Его тело взбунтовалось, стало непослушным, картинные эпизоды разожгли едва осознаваемые желания. Но его эксперименты над собой на какое-то время были прерваны – мать, случайно заставшая тинейджера, просто взбесилась. Ее первые яростные угрозы перешли в хорошо продуманные запугивания – в течение нескольких месяцев Кирилл попросту боялся к себе прикоснуться. Но вскоре он преодолел страх – нестерпимое желание и любопытство взяли верх. Относиться к самому себе он стал с явной неприязнью, переходящей после разрядок в отвращение. И Лантаров нынешний, пребывающий на больничной койке, отчетливо вспомнил, что в то время он думал о себе предосудительно и в глубине запуганного, сдавленного внутреннего мира ожидал страшного, обещанного матерью возмездия или иного небесного наказания.

В школе Кирилл Лантаров был явно не свой в местной компании. Но и не отщепенец, благо для жестоких подростковых игр и самоутверждения существовали экземпляры и послабее. Кирилл охотно принимал участие в «опускании» менее проворных, потому что так автоматически повышался его личный статус.