Мы сели рядом, прислонились спинами к стене. Только я опустила задницу на землю, как все силы куда-то ушли. Устала жутко. Я закрыла глаза.

– Курнешь?

– Не, не хочу.

Мне не хотелось ни думать, ни чувствовать, ни видеть. Не хотелось бежать и скрываться.

– Ты как там? – Голос долетел из какого-то густого тумана. Я, похоже, задремала, вот так вот, в одну минуту. А теперь открыла глаза.

– Просто устала.

Он обнял меня, притянул поближе.

– Слышала, что сказал этот гад?

– Про твою бабулю?

– Да. Я должен был его убить, Джем, возможность-то была. А я так озверел, что кинулся на него как попало. Просто забыл, что у меня есть нож, надо было вытащить и покончить с этим придурком.

– И какой бы от этого был прок? Убил бы – и что? Только вляпался бы еще сильнее.

– А плевать. Он, гад, ничего другого не заслуживает. Какое он имел право…

– Знаю. А только я рада, что ты его не убил. В любом случае…

Я чуть не сказала: «В любом случае он сегодня умрет», но вовремя остановилась. Уж всяко, если Татуированному суждено умереть, он должен умереть: Жук ли пырнет его ножом, размозжат ли ему голову во время драки с полицией, попадет ли он под поезд. Я ведь помню его число, помню, что это сегодня. Нет, до конца я все равно не врубаюсь. Как оно на самом-то деле – числа все-таки моя выдумка или они реальны? Если я сама их придумала, тогда класс: можно не обращать на них внимания, менять их как захочется. Я могу остановить часы, прекратить обратный отсчет жизни Жука. С другой стороны, если они реальны, значит с бабулей его все в порядке – ей еще жить да жить. В голове у меня все перемешалось. Ладно, как бы то ни было, успокоить Жука я могу только одним способом:

– Бабуля твоя в порядке, Жучила.

– Ты так думаешь? А я даже не знаю, жива ли она.

Я повернулась к нему лицом:

– Жук, я знаю, что она в порядке.

– Число, да?

– Да.

– А если не ты одна видишь числа? Если кто-то тоже видит, но совсем другие? Если ее число взяло и поменялось?

– Числа не меняются. – Я помедлила, еще раз проверила число Жука – да, на месте и то же самое. – Они не меняются.

– Выходит, день твоей смерти определяется в день твоего рождения. Ты это хочешь сказать?

Он пытается сбить меня с толку. Я-то хотела его немножко утешить, а он лезет с дурацкими вопросами. На которые у меня нет ответа.

– Ничего я не хочу сказать. – В голосе, помимо воли, звучала злость. – Это ты что-то такое несешь.

– Я хочу услышать это от тебя, потому что, на мой взгляд, это полная чухня.

– Что именно?

– То, что все определено заранее. Получается, что бы я ни делал, это не имеет значения, конец все равно один.

– Может, так и есть. Хрен его разберет.

Я хотела замять разговор, но ничего не вышло.

– Так все известно заранее? Будет так, как будет?

– Не знаю.

– Бомба должна была взорваться. Этот подонок должен был избить бабулю. Но как же так, Джем? Это же несправедливо. – Он почти кричал. Снял руку с моего плеча и принялся ею размахивать. В тесном закутке он, казалось, стал еще больше.

– Конечно несправедливо.

– Все это какая-то чушь. – Его слюна попала мне на лицо. Эк он разошелся.

– Так я то же самое и говорю.

– Что?

– Вся наша жизнь – полная чушь. Полная бессмыслица. Родился, пожил, умер.

Вся моя философия в трех словах.

Это ненадолго заткнуло ему рот. Мы сидели плечом к плечу, упершись спинами в стену, скрестив руки. Правда, я сидела неподвижно, а Жук без остановки мотал головой из стороны в сторону, от этого все его тело сотрясалось, и он подталкивал меня плечом. А я ведь теперь знала, каким спокойным он может быть, когда счастлив и безмятежен, и видеть его возбуждение было мучительно. Чувствовалось: он сам не свой от волнения. И мне показалось: вина за это на мне. Захотелось достучаться до него, как-нибудь снять этот стресс.