Выходя из класса, Жук хлопнул меня поднятой ладонью в ладонь. Я обычно таким не балуюсь, но тут рука поднялась ему навстречу помимо моей воли.

– Клево ты его, чел, – сказал Жук, одобрительно кивая. – Так и надо. Высший класс.

– Спасибо, – сказала я. – Жук?

– Ну?

– Ты ведь не колешься и не нюхаешь, а?

– Да не, ничего серьезного, просто хотел его завести. Он же с полоборота заводится. Ты домой?

– Нет, меня после уроков оставили.

Мне нужно было отстать от остальных, подождать, пока толпа рассосется. Карен будет ждать меня возле ворот. Она тогда провожала меня в школу и встречала из школы, пока я не «завоюю ее доверия». Еще не хватало, чтобы однокласснички увидели меня с ней.

– Ладно, тогда пока.

– Пока. – Он пинком выбросил школьную сумку за дверь, а сам ломанулся следом, и, глядя на него, я подумала: «Не колись и не нюхай, Жук. Жук, я тебя очень прошу. Наркотики – опасная штука».

Был такой серый октябрьский день, когда и светать-то толком не светает. И не то чтобы шел дождь, просто в воздухе висели капли, они оседали на лице, размывали все вокруг. Я чувствовала, как вода просачивается под «кенгурушку», как промерзают плечи и спина. Мы торчали на задворках торгового центра, там, где бетонные стены смыкаются с тускло-зеленоватой полоской канала.

– Пошли внутрь, там хотя бы сухо, – предложила я.

Жук двинул плечами, шмыгнул носом. Даже он сегодня особо не дергался, будто мерзкая погода и из него высосала энергию.

– Денег нет. Да и охранники меня уже знают.

– Я тут торчать не намерена. Холод, вонь и скука.

Жук перехватил мой взгляд:

– А еще чего?

– Все достало.

Он уважительно хмыкнул, потом развернулся и зашагал по тропинке.

– Ладно, давай ко мне. Там только бабуля, а она у меня нормальная.

Я задумалась. Как-то так вышло, что, с тех пор как Карен дала мне немного воли, мы повсюду околачивались вместе – после уроков и в выходные. Впрочем, не все время, иногда Жук тусовался с парнями из нашей школы. Получалось оно, похоже, так: он примажется к ним, а потом они переругаются, даже подерутся, и он на некоторое время отвалит. У мальчишек всегда таким путем. Как у обезьян или львов – вечно они выясняют, кто первым жрет добычу, кто в стае главный. Ну не знаю уж почему, но в ту субботу он к ним не пошел, ошивался вместе со мной, и мы дохли от скуки. Делать было вообще нечего.

Для меня приглашение в чужой дом было делом нешуточным. Собственно, раньше меня никогда никуда не приглашали. Даже в детстве я была не из тех девчонок, которые выскакивают из класса парочками – держась за ручки, хихикая, стреляя глазами. Дом у нас с мамой был не тот, куда можно привести подружку на чай.

– Ну, не знаю, – пробурчала я.

Мне неприятно знакомиться с новыми людьми, я никогда не знаю, смотреть на них или нет. Другим кажется, что я нелюдимка, потому что я не смотрю никому в лицо, а на самом-то деле я пытаюсь не залезать в их жизнь, не узнавать лишнего.

– Как знаешь, – сказал он, засунул руки в карманы и зашагал прочь.

Дождь теперь бил в лицо, это было совсем противно.

– Эй, стой! – крикнула я и побежала следом. Мы пошли вместе, надвинув капюшоны, по раскисшей лондонской грязи.

До его дома оказалось минут пять. Это была одна из безликих невысоких построек, разделенных на блоки, перед Парк-Эстейт. Квартира Жука располагалась в середине дома, на первом этаже, перед входом – клумбочка. Клумбочка еще та – трава да несколько цветочков, зато вокруг полно совершенно улетных фигурок: гномики, зверюшки. Отвал башки.

– Классный садик, – сказала я и сама не поняла: восхищаюсь или издеваюсь. Жук скорчил рожу.