. Но она смолчала.

– Корабль рассчитан на перевозку тридцати одного пассажира. Мы…

– Что? – Профессор побагровел, и она подумала, что сейчас он будет на нее кричать. – А что прикажете делать с остальными? – Он утер рот тыльной стороной ладони и огляделся. Казалось, он слушал кого-то. Затем повернулся к ней. – Может, сюда идет другой корабль?

– Может быть, – проговорила Хатч.

– Может быть?

Она посмотрела на него.

– Позвольте задать вопрос. Мы попали под мощный электромагнитный импульс…

– Это был выброс избытка реактивного потока. Такое время от времени случается. Строго говоря, это не ЭМИ. – Он чуть расслабился, как будто разговор на посторонние темы помогал ему отвлечься от решений, которые ему следовало принять.

– Но эффект тот же самый. На корпусе выгорело абсолютно все.

– Да. А чего вы ждали от потока частиц высоких энергий? Так в чем ваш вопрос?

– У вас есть резервная связь? Вы в контакте с «Сиренити»?

– Нет. Снаружи очень жарко. Мы забрали передатчик внутрь, поэтому можем сейчас разговаривать с вами. Это все, что у нас есть.

Хатч сглотнула и постаралась справиться с голосом.

– Тогда там не знают о сложившейся ситуации.

– Они совершенно точно знают, что мы обречены. Мы говорили с ними, когда все это случилось.

– Они знают, что вы нуждаетесь в эвакуации?

– Мы уведомляли их об этом.

Разговор напоминал удаление зуба.

– И пытались обратить на это их внимание, перед тем как пропала связь?

Он старался скрыть раздражение.

– Да.

Хорошо. На «Сиренити» знают, что нужна эвакуация. И что «Уайлдсайд» слишком мал для этой цели. А это должно бы означать – должно означать – что «Кондор» уже в пути.

– Что-нибудь еще, капитан Хатчинс?

Да, было и еще кое-что.

– Перешлите нам все имеющиеся у вас данные по вспышке.

Та приближалась. Большая, раскаленная, собирающаяся оставить от «Ренессанса» лишь воспоминания. Их разделяло 6,6 миллионов километров, и приближалась она со скоростью тридцать семь тысяч километров в минуту. Хатч требовалось иметь в запасе целый час для выхода на орбиту, чтобы удалось набрать нужную скорость движения и выйти на обратный маршрут.

Она была способна это проделать, но времени у них совсем в обрез.

Хатч поблагодарила профессора и объявила конец связи. Несколько минут спустя она заметила в тумане серебристый блеск. Станция.

Станция «Ренессанс» была собрана из трех допотопных сверхсветовых посудин – «Белиза», давнего поисковика Академии; «Накагамы», корабля, который когда-то доставлял людей и припасы для создателей «континентов» на Каракуа; и легендарного «Харбингера», который открыл ноки, единственную известную из существующих внеземных цивилизаций. Долгая борьба за то, чтобы объявить «Харбингер» межпланетным мемориалом, ни к чему не привела, и легендарному судну пришлось окончить свои дни здесь, в этом аду.

С кораблей сняли двигатели, значительно укрепили корпуса, усилили системы охлаждения и соединили толстыми трубами-переходами, усеяв бесчисленными датчиками, антеннами, детекторами частиц, сенсорами и другим разнообразным оборудованием.

Гордая надпись «АКАДЕМИЯ НАУК И ТЕХНОЛОГИИ» украшала корпус «Накагамы». А рядом секция «Харбингера» несла на себе эмблему Академии: пергаментный свиток и лампа на фоне голубой Земли, символа Всемирного Совета.

В обычных условиях Хатч передала бы управление кораблем Биллу, который очень любил «причаливать» или по крайней мере так заявлял. Но датчики умерли, и она переключилась на ручное управление.

Самую прочную секцию «Накагамы», который был самым дальним в тройной связке, сделали полой, чтобы создать там сервисный отсек для прибывающих кораблей. Хатч сравняла орбитальное движение и позицию и скользнула по направлению к отсеку. Несколько рядов вспомогательных огней мигали, указывая ей путь; помощь оказывал и посадочный контроллер. Но повреждение систем швартующегося корабля превращало «Уайлдсайд» в примитивную посудину.