– Вы пытаетесь мне сказать… – начала она тихо, – что никогда не решитесь переправить меня обратно, да? Не потому что нельзя, а потому что вы этого не сделаете, так?

Дрейк тяжело смотрел на нее. Она одна против стабильного будущего сотен или даже тысяч других людей. Травинка в поле. Оловянный солдатик. Тот, кого можно принести в жертву. Потому что, если она снова прыгнет, нет никакой гарантии, что кто-то другой, тот, кто действительно важен Дрейку или этому миру, пройдет, как и должен, по нужной дороге и осуществит свою судьбу. Заставит свершиться по-настоящему важные события, а не какие-то там… личные и никому не нужные, такие, как у Лайзы Дайкин. Пусть даже на кону стоит счастье Мака Аллертона.

Робот. Творец без души. Равнодушная машина, просчитывающая все наперед. Как она могла надеяться…

Хотелось горько улыбнуться.

– Знаешь, какой шанс на то, что ты попадешь именно в то же самое место и время, из которого ушла? – вместо прямого ответа спросил сидящий напротив Дрейк.

Зачем задавать очевидный вопрос? Но она задала:

– Какой?

– Один к трем миллиардам. Можешь считать его нулевым.

Лайза больше не слышала цифр – слух отключился; вместо этого сидела и концентрировалась на образовавшейся внутри пустоте, вакууме: ни мыслей, не эмоций, одна лишь похожая на пыль от взрыва горечь.

Снова «нет». Еще одно «нет» в череде десятков и сотен «нет», которые прозвучали в ее голове до этого. Как же она устала от плохих новостей… Их и так уже накопились вагон и маленькая тележка.

– А Печать? – услышала она со стороны собственный голос – какая-то часть внутри нее еще не сдалась, продолжала думать, анализировать. – Почему, когда исчезло все, не исчезла она?

Начальник вздохнул. Утомился растолковывать? Уже потратил слишком много времени?

– Потому что Печать Воина, – снизошел он до объяснения, – это сложное энергетическое формирование, которое Портал стереть не способен. Его можем удалить только мы и только здесь, в лаборатории.

– Но я могу показать ее Маку!

– Можешь, – прозвучало в ответ неожиданно жестко. – И он ее не узнает.

– Узнает!

Она вдруг сорвалась на крик, совсем как маленькая девочка, которой только что сказали, что нет, она не хочет «ту розовую сумку».

– Не узнает. – Холодная усмешка в ответ. – Ты еще не разбилась на мотоцикле, и Печать не была сформирована Маком, что означает – на его теле ничего нет. Он даже не помнит о возможности ее формирования – об этом помнит Стивен. И даже если бы Аллертон помнил, что подобную энергоструктуру можно создать, он никогда не смог бы предположить, как может выглядеть конечный рисунок – для каждой пары он индивидуален. Так что Печать, точнее, ее недееспособный контур, есть у тебя, но не у него.

«Недееспособный контур».

Почему-то за эти слова ей вдруг захотелось плюнуть Дрейку в лицо. Это для него ее тату – «недееспособный контур», а для Лайзы – прямое доказательство стабильности ее собственного ума.

Недееспособный контур.

«Сволочь ты, Начальник».

– И все равно я – его пара! – сжав зубы, зачем-то процедила она мужчине с холодными серо-голубыми глазами. – Я – его вторая половина. И пусть об этом не знает он, но об этом знаю я.

– Тогда у тебя есть все шансы доказать это ему, так? – неожиданно мягко улыбнулся Дрейк.

Он, кажется, жалел ее, даже сочувствовал – по такому лицу не прочитать наверняка, но эта улыбка вдруг сделала невозможное – вернула к жизни жгучие слезы; веки защипало.

Лайза резко отвернулась, уперлась взглядом в идеально белую стену.

Она любила его по-своему – Дрейка, «этого» или «того», не важно. Да, немножко боялась его, но все же (как любят «нечужого» человека) любила – всегда знала, что он защитник, что не бросит, и теперь вдруг, отозвавшись на одну-единственную улыбку, потянулась к нему, как увядающий цветочек к солнцу.