Нет, ей сейчас совершенно не хотелось думать об этом. Смерть друзей, война, захват второго мира и, в конце концов, предательство Андрея – вот что действительно ее волновало. Да и как еще она могла бы отреагировать на подобное заявление, если еще вчера выходила за одного, а замужем оказалась за другим?! За совершенно незнакомым человеком.

Конечно, перед собой Джен не лукавила и предполагала, что у Матвея наверняка есть хорошие качества, но узнавать о них ей пока не хотелось. Ее и без того раздражало молчаливое одобрение подруг, которое витало в воздухе с самого вечера. Хоть они и не говорили ничего и вообще вчера предпочли следом за Джен лечь спать, забыв об ужине, а утром старательно избегали этой темы, но все равно Струницкая чувствовала облегченную улыбку Ланы и радостные взгляды, которые бросали на нее Лиса и Фера.

Однозначно Матвея в качестве ее мужа и половинки Стихии одобряли единогласно, точно так же, как и отвергали Рея. И только из-за вины перед подругами за то, что подвела их, Джен всю ночь и утро старалась смириться с участью, постигшей ее.

ДА, быть женой Матвея ей не хотелось. НО, во-первых, она сильно задолжала подругам, и если им будет легче, если она будет замужем, то пусть так и будет. К тому же, если верить Матвею, между ними проведен обряд Алтаря Имени, а его расторгнуть невозможно. Ну и вообще в качестве мужа сын Димы со всех сторон был лучше, чем принц враждебного мира. «Вернее, король», – вновь одернула себя Джен, как и подруги, разбирающая вещи, которые им прислала Принцесса.

Словом, сколько бы Джен ни думала о неожиданно свалившемся замужестве, а выходило, что со всех сторон Матвей – хорошая кандидатура для этого. Если не считать стороны ее чувств, конечно. Но именно это и не давало ей покоя. Ей, выросшей во втором мире, далеко от обычаев Защитников с их половинками, долгом и ответственностью, было сложно смириться с тем, что надо наступить на горло своим «хочу» и жить с человеком, которого она не только не любила, но еще и не знала. С мыслями о несправедливости всего, что с ней происходит, в голову ворвались и мысли об Андрее. И даже то, что целый день она убеждала себя в том, что ненавидит этого человека, не остудило ее желания встретиться с ним и пожаловаться. Кажется, она все еще его любила, и от этого хотелось плакать еще горше. Как же можно любить и ненавидеть одновременно?! Эти чувства рвали ее на части.

Ей хотелось быть с Андреем и чтобы не было страшного дня свадьбы и того, что последовало за ним, но ей предстояла жизнь с Матвеем, который с первого же дня их знакомства, как вдруг оказалось, имеет на нее больше прав, чем человек, которому она хотела вручить эти самые права по доброй воле.

«В принципе, – рассуждала Джен, печально вздыхая, – можно и потерпеть. В конце концов, ничего страшного в замужестве нет. Поживу в его доме, фамилия не такая уж и страшная, семья – хорошая. Женя Покровская – только подумать… Эх, а когда-то я мечтала эту фамилию получить от Димы… А теперь… Если не будет требовать исполнения супружеского долга, можно и смириться… В конце концов, он ведь не дурак! И понимает, что мы друг другу чужие».

Вот только, судя по короткому разговору утром, Покровский этого не понимал. По крайней мере, так показалось Джен.

«Как женатая парочка прямо пообщались! – возмутилась Джен своим мыслям, вспоминая взгляд мужа (как же странно было так его называть) и их короткий разговор. – Зачем вообще выскочила?!»

А выскочила она из-за силы, которая с каждым часом после возвращения в мир живых все чаще давала о себе знать. И в этот раз овладение силой давалось намного легче, чем ее первый опыт общения со своими сверхъестественными возможностями. Теперь сила была словно продолжением ее, словно еще одной рукой, ногой. Или глазами. И именно этот второй орган зрения и помог ей увидеть Матвея за дверью их комнаты, когда она чистила зубы, думая о нем. Тогда она выскочила в коридор, только чтобы проверить, действительно ли это сила так себя проявляет, или с ней шутит собственное воображение. Оказалось, что сила.