– Через девять месяцев точно рассосется, – сквозь всхлипы сказала Джен, еще сильнее обнимая его за плечи.

В его объятиях она чувствовала себя защищенной даже сейчас, когда он явно не был счастлив от происходящего. И только в его объятьях она чувствовала, что может позволить себе быть слабой и беззащитной, зная, что в обиду он ее не даст.

На некоторое время они снова замолчали. Джен продолжала жалобно всхлипывать, но успокаивалась, чувствуя, как он то гладит ее по голове, по спине, то рассеянно целует волосы и щеку. В этих простых действиях любви было намного больше, чем в страстных поцелуях.

– Но почему тебе так плохо? Фера ведь и правда чувствует себя хорошо… – через некоторое время вновь заговорил Покровский.

– Во-первых, я не Фера, – хмуро ответила Джен, рисуя узоры пальцем на его плече. – А во-вторых, ты не Никита.

– А я здесь при чем?

– Лиана говорила, что первым в новом поколении Покровских обязательно рождается мальчик с силой семьи. Скорее всего, у него твоя сила, которая несовместима с моей. Поэтому мне и плохо.

– Моя сила? – переспросила Матвей, запнувшись на последнем слове. Ему было странно слышать, что у кого-то может быть его сила. Если сначала ребенок представлялся чем-то эфемерным и проблемным, то после фразы девушки он невольно почувствовал принадлежность к своей возможной частичке. – Откуда у него вообще может быть сила? Он же еще даже не человек, а клетка.

– Я не знаю, я не врач, – раздраженно ответила девушка, снова положив голову ему на плечо и крепко обнимая за плечи. – Я не буду превращаться в огонь и на всякий случай не буду пользоваться силой, – сказала она решительно, сжимая в кулаках его рубашку. – Рано или поздно это все равно случилось бы… Лиана мне уже плешь проела…

Девушка резко замолчала и одновременно с Матвеем выпрямилась.

– Ей ни слова! – единогласно решили они.

Но не только неготовность родителей к предстоящему пополнению в семействе стала проблемой. Следом за подтверждением будущего родительства и принятого Джен решения оставить ребенка проблемы начали нарастать как снежный ком. Причем с новым триместром приходили все новые и новые.

Матвей первые дни после неожиданной новости еще противился грядущему отцовству, но после того, как ребенок появился в семье Мурановых, неожиданно передумал и даже загорелся этой мыслью. Он не перестал относиться к Джен и ее положению настороженно, но смирился с мыслью и даже начал предлагать методы воспитания.

А еще он предложил имя для ребенка. И решил назвать сына Андреем.

Высказал он свою мысль, когда Стихии и их друзья встречали Феру из роддома. Конечно, портить чужой праздник Джен не захотела и решила проигнорировать слова Покровского, хоть ей и было стыдно перед всеми собравшимися. Однако вечером, когда они легли спать, погасив свет, он привычно обнял девушку и поцеловал в висок.

– Спокойной ночи.

– Угу, спокойной, – согласилась сонная Джен.

А Матвей тем временем впервые с момента, как они узнали о беременности, дотронулся до ее еще плоского живота.

– Андрюшка, веди себя хорошо.

Сон, как и хорошее настроение после радостного дня, мгновенно отступил, и Джен непроизвольно лягнула парня по ноге, садясь на кровати и включая ночник.

– Ты псих? – поинтересовалась она любознательно и обеспокоенно одновременно.

– Почему?

– Какой еще Андрюшка?! – возмутилась она.

– Я же сказал: сына Андреем назовем.

– Ты серьезно?

– Более чем. Андрей Матвеевич Покров…

– Только через мой труп! – прорычала Джен, перебивая его.

– Не драматизируй. Хорошее имя. В честь отца, – не без гордости заявил Матвей и на этот раз заслужил пинок в живот.