Их разговор прерывается звуками труб. От лица Людовика, как свет от огня, исходит возбуждение, и он выводит Маргариту наружу.

– А теперь, моя новая королева, нас ждут самые приятные минуты.

Они выходят на лужайку, как будто вступают в новый мир – из света в тень. Площадь заполнена крестьянами в изношенных рубахах, босыми. Они протягивают руки. И снова Маргарита благодарит Бога за маску на лице – толстый слой белил напоминает, что следует выглядеть невозмутимой, несмотря на запах гнилых зубов и немытых тел. Усилием воли она заставляет себя не отпрянуть от хватающих рук, готовых разорвать ее платье или стянуть с головы золотую корону. И все же, когда она вкладывает серебряную монету в ладонь какого-то старика, его крик благодарности заставляет ее улыбнуться и взять следующую монету. Людовик тоже с улыбкой раздает монеты, которыми в привычном ему мире сорят беспечно, словно бросают камни в реку.

Сквозь толпу протискиваются двое мужчин с женщиной на носилках. Она бледна и тяжело дышит. На шее у нее шишки величиной с куриное яйцо. Пьер, граф Бретонский, вынимает меч, словно решив защититься от ее болезни, но Людовик прикосновением руки успокаивает его и подходит к несчастной женщине.

– У моей жены золотуха, Ваша Милость, – говорит один из носильщиков. – Молю вас, исцелите ее.

– Не я, а Господь. – Людовик делает знак архиепископу, который пробирается через возбужденную толпу, сжимая молитвенник.

Людовик кладет руки на шею страдалице. Она закрывает глаза и вздыхает, пока архиепископ читает по-латыни молитву.

– Ты исцелена, – говорит Людовик и дает ее мужу две серебряные монеты.

Маргарита, онемев, смотрит на эту сцену. Набожность французского короля всем известна – но такое?

– Хвала Господу! – кричит Бланка.

Маргарита напрягается, ей хочется бежать – но она отворачивается от рыдающей семьи, от их восторженных поцелуев и криков и медленно идет мимо толпы, раздавая монеты. За ней спешит Эме: госпоже дурно? «Голова болит», – отвечает Маргарита и направляется к дворцу отдохнуть перед пиром и поразмышлять о самонадеянности человека, за которого она вышла замуж.

– А что, та женщина – правда исцелилась? – спрашивает она Людовика, сидя рядом с ним за пиршественным столом под деревьями. – Вы прогнали ее болезнь своими руками?

В его взгляде удивление:

– Не я, а Господь Иисус Христос.

– Значит, Иисус Христос творит чудеса вашими руками? Он дал вам особый дар к исцелению?

– Ваш вопрос смущает меня, – хмурится король. – Неужели у больной крестьянки, проклятой с ее низкого рождения, больше веры, чем у благородной королевы?

Маргарита краснеет, словно на нее полыхнул адский огонь.

Справа от нее престарелая Ингеборга Датская неделикатно фыркает:

– Какой наш король чудотворец! Наверное, когда-нибудь и мать свою вернет к жизни?

Маргарита разражается смехом, но тут же озирается, не услышал ли кто. К счастью, Людовик занят своей сестрой Изабеллой, а остальные за столом весело смотрят, как менестрель играет на блокфлейте и пускает ветры в такт музыке.

– Возможно, у Людовика помутилось в голове после свадьбы. Ты не давала ему спать прошлой ночью?

– Не я, мадам. Он провел ночь в молитвах.

Старуха снова фыркает:

– Чья это была идея? Держу пари – Бланки. А предложил архиепископ. На свадьбе?

Маргарита кивает.

– Наверное, я тогда задремала. Праздничные мессы всегда навевают сон. Но что за чушь – отложить супружеские отношения? Не иначе – дело рук Бланки. – Она тычет в Маргариту длинным ногтем: – Держи ухо востро с этой женщиной. С тех пор как умер Людовик-отец, она ублажает себя поддержкой Людовика-сына. Десять лет! И сомневаюсь, что она его отпустит.