– Пишите! Все это случилось во вторник… Кулакова и…
Прозвенел звонок, но по ступеням школы продолжали подниматься люди. Кто-то бежал, волнуясь, что опаздывает, другие даже не пытались ускорить шаг.
Люба смотрела в окно на детей и взрослых, взбирающихся на крыльцо.
«Интересно, есть ли хоть один человек, который входил бы сюда по собственному желанию?» – подумала вдруг она.
Нужно было идти в класс.
Лучше сейчас тихонько сесть, чем опоздать и зайти в кабинет под всеобщее улюлюканье.
Толик-Йорик
Гришаня долгие годы жил в шкафу. Иногда его звали Толик или Йорик. Судьба его чем-то напоминала судьбу старого школьного пианино, но в отличие от «Красного октября» он почти не издавал звуков, только порой нервно поскрипывал.
Тело Гришани – место боевой славы. По его конечностям прошли танки детского любопытства, авиация подростков бомбила его неиссякаемым запасом оригинальных бытовых предметов, которые побывали во всех его отверстиях, наконец флотилия старшеклассников превратила танцы с ним в ежедневный ритуал. Армия сама выбрала ему имя.
Гришаня (слава богу!) был сделан из пластмассы. Но не проходило и дня, чтобы кто-нибудь, увидев его, не воскликнул: «А он настоящий?»
Левая кисть была навсегда утеряна. Она хранилась у выпускника гимназии Сережи Зойтберга на даче, приделанная ржавым гвоздем к дверному косяку в его комнате. Иногда Сережа гремел костяшками и пугал ими своих гостей.
От грудины отходило несколько ребер, закрепленных металлической проволокой. Это случилось, когда кто-то положил Гришаню на парту и пытался спасти его от сердечного приступа непрямым массажем сердца. И неважно, что сердца у него никогда не было, важно, что, как и у старого пианино, у Толика-Йорика была страдальческая душа.
Альберту повезло меньше. Хотя он был гораздо моложе Гришани и снаружи сделан из резины, прожил он всего два месяца. Школа приобрела его для занятий ОБЖ, чтобы тренироваться в том самом массаже сердца. Альберт напоминал супермена, только без рук и ног. На специальном пульте мигали лампочки, обозначающие его самочувствие. У него даже был индикатор, показывающий перелом ребер. Но создатели Альберта явно не ожидали, что тайком от учителя его вытащат из-под стола, сядут ему на грудь и несколько раз подпрыгнут (потому как он «хорошо пружинит»). Альберт умер смертью храбрых – раздавленный пятой точкой какого-то упитанного школьника…
Правая большая бедренная кость Толика-Йорика имела две глубокие вмятины. Братья Мухины однажды ставили эксперимент: что прочнее – швабра или эта самая кость. К счастью для Гришани и швабры, поединок был вовремя остановлен прежней учительницей биологии.
Наконец, самым многострадальной и популярной его частью был череп, который легко снимался со штыря, крепящегося к позвоночнику. Пружинки, соединяющие нижнюю челюсть с верхней, были растянуты, отчего Гришаня всегда выглядел слегка удивленным. Передние резцы – перемазаны застывшим коричневым месивом: кто-то решил, что скелет голоден, и накормил его шоколадным батончиком. Хорошо, что это был всего лишь шоколад.
Именно неустанное внимание погубило Толика-Йорика. Любовь школьников была столь велика, что его на долгие годы спрятали в шкаф и забыли вместе с остальным хламом. Звездный час Гришани прошел, рейтинг его популярности стремительно упал. Скелет заменили электронными схемами и картинками. Там, в пыльном хранилище всего ненужного, разобранный по косточкам, разложенный по полкам, словно останки испанского католического дворянина в склепе, он пребывал до прихода нового учителя, как будто в ожидании второго пришествия. Это можно было бы считать отпуском Гришани, если бы он не был создан, как и старое пианино, затем, чтобы служить…