Но не только физическая красота и сила, еще и внутренняя сила исходили от этого человека. Лусия оставила нравоучения и уставилась на него, позабыв о приличии. Катарина прекрасно ее понимала – ее саму бросило в жар, и она поспешила принять самый холодный, самый безразличный вид, чтобы скрыть волнение.

- Вы зачем встали? – спросила она строго. – Вам назначили лежать и только лежать. Как вы можете быть таким небрежным к собственному здоровью? И служанка… я ведь приставила к вам служанку, надо было попросить ее, а не вставать…

- Отхожее место мне ваша служанка не притащит, - ответил Хоэль грубо, проходя в комнату и с неодобрением оглядываясь. – Но я ошибся дверью, кажись.

Комната использовалась Катариной, как маленькая гостиная, где принимались только самые близкие и дорогие люди, поэтому и обставлена она была просто, без помпезности, столь излюбленной в Тьерге. Мебель светлого дерева, два круглых столика, клавесин, полка с альбомами и музыкальная шкатулка, которую привез еще первый муж Катарины, когда путешествовал далеко на север. Напольные вазы были полны свежих цветов, а пол застилал прекрасный мавританский ковер с изображением стилизованных верблюдов на фоне песчаных барханов.

В изысканной комнате дон Хоэль смотрелся, как этот самый верблюд с ковра, вздумай он вломиться сюда.

- Нужная вам дверь – в конце коридора, - заявила Лусия, обретая дар речи и указывая веером в том направлении, в каком дону Хоэлю полагалось убраться.

Он посмотрел на нее исподлобья, но с места не сдвинулся и обратился к Катарине:

- Что-то я передумал, потерплю пока. Вот увидел вас, донья, и решил спросить кой-чего…

- Вы бы шли в уборную, добрый дон, - заявила Лусия, постучав его веером по плечу.

- Вы бы заткнулись, добрая донья, - последовало в ответ.

Дамы ахнули, подбородок Лусии мелко задрожал:

- Вы что себе позволяете, - она хотела снова постучать его веером по плечу, но Хоэль остановил ее одним взглядом. – Ведете себя возмутительно, я…

- Донья, вы бы ушуршали куда-нибудь? - сказал Хоэль пресекая препирательства. – Мне надо поговорить с женой без лишних ушей, а вы мешаете.

Лусия задохнулась от возмущения и обернулась к Катарине, ища поддержки, но та смотрела в пол.

- Хорошо, - произнесла компаньонка дрожащим голосом, и было похоже, что она вот-вот разразится слезами. – Я удаляюсь, с вашего позволения!

- Удаляйтесь, удаляйтесь, - произнес Хоэль ей вслед прощальное напутствие.

Лусия повернулась на каблуках и вышла, в самом деле шурша нижними юбками. После ее ухода Катарина спросила:

- Разве была необходимость говорить с ней так грубо?

- Грубо?! – изумился Хоэль. – Да я был нежен, как медовая патока.

Катарина только вздохнула, не имея ни малейшего желания спорить с ним по поводу его манер.

- Да ладно, - сказал ее муж развязно, - не притворяйтесь, что сожалеете, что она ушла. Таких трещоток – поискать и не найти. Я был в другой комнате, и то не смог это вытерпеть.

- Она – моя подруга, - сказала Катарина резко, с ужасом осознавая, что он прав – она и в самом деле испытала облегчение, когда Лусия ушла.

- Только не становитесь на дыбы, моя рыжая кобылка, - примирительно сказал Хоэль, - я же не ругаться пришел…

- Да что вы? – сравнение с кобылкой покоробило, и даже усталость была позабыта. – Зачем же вы явились?

- Хотел поблагодарить вас, - он сел в кресло напротив и принялся шевелить пальцами ног, задумчиво их изучая.

Несмотря на раздражение, Катарина чуть не фыркнула – до того это было нелепое и потешное зрелище.

Хоэль поднял голову и улыбнулся углом рта: